В Зокалу потянулись самые храбрые князья из Боснии, Албании, Румынии, Греции...
Младшие сыновья, для которых восхождение на трон в своих государствах являлось несбыточной мечтой, расценивали возможность попытать счастья в одной из наиболее привлекательных земель Балканского полуострова и к тому же заполучить в жены красивейшую женщину как дар небес.
Однако у Илены были свои соображения на сей счет.
Она весело отказывала им и отправляла обратно, заверяя, что желает править единолично.
Такое поведение весьма озадачивало женихов, но те из них, кто не усматривал в отказе как оскорбления, предпринимали все новые попытки.
Князь Томилав был, пожалуй, настойчивее прочих.
К тому же он постоянно твердил, что действительно влюблен по гроб жизни.
— Ну почему вы не хотите выслушать меня, Илена, — взмолился он. — Выслушать и понять, что вопреки всем вашим доводам мы идеально подходим друг другу.
— Это вы так думаете!
— Но я люблю вас! Вы же знаете, я искренне люблю вас как женщину, и даже если б вы были крестьянкой, я продолжал бы любить вас.
— Если б я была крестьянкой, — съехидничала Илена, — вы попросили бы меня занять совсем другое место в вашей жизни!
— Но я все равно любил бы вас, я все равно желал бы сделать вас самой счастливой!
Нотка страсти проскользнула в голосе Томилава, и девушка инстинктивно отпрянула от молодого князя.
— Я не хочу любви! — категорично заявила она.
— Вы не хотите любви? — переспросил он. — Что вы имеете в виду, говоря это?
— Именно то, что и говорю. Любовь — это слезливая эмоция, до смешного преувеличенная поэтами.
— Вы сами не представляете, о чем говорите!
— К счастью, представляю, — вскинув голову, посмотрела на князя Илена. — Я слушала вас и еще дюжину мужчин, которые сообщали мне, как я ранила их сердца, но я знаю, в глубине души они сознают, что это не так, и вовсе не обязательно принимать их предложения, чтобы понять это.
— Вы ничего не знаете о любви, потому что слишком молоды, — не очень уверенно произнес князь Томилав.
Илена рассмеялась.
— Лучше скажите об этом себе. Я никогда ни в кого не влюблялась, потому что ни вы, ни другие мужчины, встречавшиеся на моем пути, не смогли заставить меня почувствовать хоть что-то, кроме невыносимой скуки, описывая те ощущения и чувства, которых я никогда не испытаю.
— А откуда вы знаете, что никогда не испытаете их?
— Потому что я не такая, как другие женщины. Я сотворена иначе.
Она помолчала немного и добавила:
— Я испытываю волнение лишь от мысли, что лошадь подо мной должна всегда и во всем подчиняться мне, и даже если она попробует сопротивляться, через несколько минут ей придется смириться с тем, что я — ее господин. Человек не может предложить мне ничего более волнующего и захватывающего, чем быстрый галоп.
Князь затаил дыхание.
Не столько слова, сколько интонация, возбуждение, с которым она их произносила, убеждали его: он с готовностью отдаст все что имеет, только бы о нем эта девушка говорила с таким же волнением.
Он инстинктивно подался вперед и протянул к ней руки.
— Если вы прикоснетесь ко мне, Томилав, — угрожающе молвила Илена, вновь оборотившись к долине, — я больше никогда не буду с вами разговаривать!
Князь нерешительно отступил.
— Проклятье, Илена! — Он едва справлялся с собой. — Вы сводите меня с ума!
— Господи, сколько можно твердить об одном и том же! А теперь я прошу вас, ради Бога, уходите; меня ждет премьер-министр, и я не хочу зря тратить время, в очередной раз выслушивая вас.
— Вы действительно считаете, что зря тратите время со мной?
В голосе Томилава слышалась боль, и девушка более мягко прибавила:
— Вы же знаете, иногда мне нравится быть с вами, Томилав, и я признаю, что вы прекрасный наездник. Но порой вы становитесь невыносимым, особенно когда толкуете о своей любви, которая меня совершенно не интересует.
Илена увидела, как сжались в тонкую полоску его губы.
— Мы встретимся сегодня за ужином, — милостиво пообещала она, — и я распоряжусь, чтобы после него были танцы, хоть это и повлечет немало сплетен да пересудов — ведь папа так болен.
— Вряд ли они думают, что вы будете сидеть у его кровати и рыдать каждый вечер; все прекрасно понимают, что он в коме уже более шести месяцев! — словно защищая ее, ответил Томилав.
— Вы правы, — кивнула Илена. — К тому же это будет всего лишь небольшой музыкальный вечер, мы сможем потанцевать, и я приглашу цыган, чтобы они играли.
Князь удивленно посмотрел на нее.
— Вы думаете, это мудрое решение?
— Как понимать «мудрое решение»? — наивно поинтересовалась Илена.
— Вы же знаете, общение с цыганами считается дурным тоном. Никто не стал бы приглашать их к себе в дом и уж тем более во дворец!
Илена засмеялась, и смех ее взлетел к росписям на потолке.
— Так думают у вас в Молдавии. Но здесь цыгане являются частью нашей жизни, частью нас.
Понимая, что продолжать эту тему бесполезно, Томилав пожал плечами.
Нужно ли девушке вызывать неодобрение не только со стороны жителей своей страны, но и Балкан в целом своими эпатажными проделками?
Она не только ездила в мужском седле и соревновалась с молодыми аристократами, но также участвовала в состязаниях наравне с профессиональными жокеями и наездниками и побеждала их.
Облачившись в мужскую одежду, она не раз взбиралась на самую высокую гору в Зокале.
А летом в отличие от остальных женщин она плавала в горных озерах, даже в самые жаркие дни остающихся такими же холодными, как и ледники над ними.
Нельзя сказать, что при сем присутствовало много зрителей — плотность населения этой изолированной части страны невелика, — но княжна вела себя весьма безрассудно, совершая омовение в неприлично облегающем костюме.
Истории про Илену начали распространяться с тех пор, как девочке исполнилось пятнадцать и ее удивительная красота обещала расцвести пышным цветом.
Многие из них были правдивыми, многие — лживыми, но с годами княжна становилась не просто очаровательной девушкой, но и весьма своеобразной личностью.
Путешественники, кочующие по балканским странам, пересекая границу Зокалы, задавали один и тот же вопрос:
— А что княжна Илена делает сейчас?
А она наслаждалась жизнью и собой.
Как только отец из-за серьезной болезни не смог больше вмешиваться в ее существование, она немедленно уволила всех своих нянек и гувернанток.
