— Послушайте, — сказал Блэйк Сондерс, когда она закончила свой рассказ, — вы должны поехать со мной на нашу плантацию. Мы с Ивором приглядим за вами, пока не вернется ваш отец. За вашими вещами и няней мы пошлем, а поехать вы можете прямо сейчас, со мной, на моей машине.
Сигна ощутила огромное облегчение. Она с усилием поднялась на ноги и провела рукой по растрепанным волосам. У нее ужасно щипало глаза, ей было больно оглядываться вокруг. У нее ныла каждая косточка. Ей уже доводилось так себя чувствовать, и она с ужасом подумала, что сейчас у нее начнется приступ лихорадки. Хотя она и была молода — всего девятнадцать, — малярия уже успела добраться и до нее, и у нее не было физических сил противостоять болезни.
Сигна попыталась улыбнуться Блэйку Сондерсу.
— Да, пожалуйста, позвольте мне поехать с вами, — сказала она.
Он тоже встал и протянул ей руку. Она вложила свою ладонь в его, и он сразу же понял, что у нее лихорадка, — эти тонкие маленькие пальцы буквально обожгли его. Ее глаза затуманились. Она покачивалась, и он обнял ее за плечи. Светлые шелковистые волосы щекотали ему губы. Он почувствовал аромат, исходящий от них… ее аромат. Она была такая милая, стройная, просто прелестная. И Блэйк Сондерс внезапно потерял голову и влюбился — впервые в своей жизни.
Он поднял Сигну на руки.
— Вы больны, дорогая моя, — сказал он. — Я отнесу вас в машину.
Она не ответила. Малярия, похоже, брала верх, и Сигна потерялась в круговерти озноба, боли, страдания. Она дрожала и постанывала у него на руках, как больной ребенок.
Он устроил ее на заднее сиденье своего старенького ветхого «форда», подложив под голову свой свернутый плащ. Его переполняла нежность к ней.
По дороге на свою плантацию сквозь проливной дождь он не переставая думал о неожиданных чувствах к этой девушке. Он мог бы посмеяться над собой, но не стал, не посмел. В конце концов, во всем этом не было ничего смешного, говорил он себе. Человек может влюбиться с первого взгляда. Со многими такое бывает. Правда, для Блэйка Сондерса это было странно. До сих пор в его жизни не было женщин. Не потому, что он не испытывал потребности в противоположном поле. Он любил женщин. Ему нравилось женское общество, он робко, втайне, поклонялся красоте. Но он был неизлечимо застенчив. Он был не уверен в себе, в собственной внешности и способности привлекать женщин. Многие говорили ему, что он хорош собой и, если попробует, сможет очаровать любую девушку. Но проблема состояла в том, что он никогда не пробовал. Но Сигна… Сигна Мэнтон, такая молодая и красивая и в то же время такая беспомощная, запала ему в сердце. Он понял вдруг, что рядом с ним сейчас та девушка, с которой он может поговорить, подружиться… которую он может обожать. И которой он может высказать все, что творится в его душе.
Он недолго пробыл в Малайе. Окончив Кембридж, где популярность ему снискали скорее его спортивные достижения, чем интеллектуальные успехи, он поехал на Цейлон выращивать чай. А полгода назад умерла его мать, оставив ему небольшое состояние. Чайная плантация почему-то никогда его особенно не интересовала. Случайная встреча с его теперешним партнером, Ивором Гардинером, в одном из отелей Канди окончилась тем, что он сменил и занятие, и страну. Ивора интересовала большая плантация недалеко от Сингапура. Он предложил Блэйку поехать с ним, выкупить ее и вместе ее разрабатывать. Так он и очутился в Сунгей-Муране и жил здесь уже два месяца. И сегодня судьба свела его с дочерью соседа, старого Тома Мэнтона.
Блэйк знал, что и Ивор не был знаком с Сигной. В противном случае он бы что-нибудь сказал по этому поводу. Ивор был красивым беспечным мужчиной, очень популярным среди местных дам, и не без оснований считал себя покорителем женских сердец. И вряд ли он прошел бы мимо такой девушки, как Сигна, если бы встретил ее.
К тому времени, как Блэйк доехал до своего бунгало — симпатичного белого дома, наполовину скрытого ползучими цветами и магнолиевыми деревьями, — Сигна была уже просто дрожащим и стонущим свертком, который он тут же уложил на свою кровать и которому дал немалую дозу хинина. Затем он немедленно послал слугу в бунгало Мэнтонов за няней и сухой одеждой.
Когда Ивор Гардинер, его партнер, на закате вернулся с плантации, Блэйк встретил его с довольно застенчивым выражением лица.
— Слушай, Гардинер, — сказал он, — у нас гость.
Ивор устало ссутулился:
— Кто?
— Дочь Тома Мэнтона, Сигна.
Выражение скуки на красивом лице Ивора, появившееся было при слове «гость», сменилось интересом. Он слышал в клубе в Сингапуре, что дочь старины Тома просто красавица.
— Неужели! — сказал он, усевшись в кресло на веранде, и, отправив слугу за джином с лаймом, спросил: — С ней что-то случилось?
Блэйк рассказал, как он нашел Сигну во время грозы на холме возле старого храма.
— У нее лихорадка, — сказал он. — Доктор Джеффрис приходил в четыре и сделал ей укол, сейчас за ней ухаживает няня. Я уложил ее в свою кровать и перебрался к тебе в комнату, посплю на раскладушке. Думаю, ты не будешь против. Ума не приложу, куда подевался Мэнтон. Все это очень странно.
— Хмм, — сказал Ивор, с удовольствием потягивая свой коктейль. — Может, его змея укусила…
— Но девочка говорит, что в этом случае про него что-то было бы известно. Он отправился в какую-то таинственную поездку, взяв с собой лишь парочку слуг, и ни один из них не вернулся.
Ивор пристально всматривался в свой стакан. Что-то странное, таинственное появилось в его глазах. Но Блэйк не смотрел на своего партнера. Он думал о бледном, усталом юном личике девушки… о светлых, промокших под дождем волосах… тонких руках, мужестве, с которым она говорила ему о своем отце, пытаясь не показать ему всю глубину ее страха за него. «Бедная девочка, — подумал он, — в Сингапуре ей не место без родных… теперь вот без отца…»
В этот момент дверь, ведущая в комнату, открылась. Худенькая фигурка в белом китайском кимоно, расшитом розовыми хризантемами, пошатываясь, стояла в проеме.
Блэйк тут же бросился к ней.
— Девочка моя дорогая! — потрясенно начал он. — С такой температурой вам надо оставаться в постели…
Он смущенно умолк. Сигна вся дрожала. Взгляд ее опушенных длинными ресницами глаз, блестящих от лихорадки, обратился на другого мужчину, который с любопытством ее рассматривал. Она схватилась за спинку стоявшего перед ней стула. Ей явно тяжело было удерживаться на ногах.
— Я… не могу оставаться в той комнате — там слишком душно, — сказала она. — Мистер Сондерс… Я боюсь…
— Чего же? — мягко спросил тот.
— За папу… Где он? — спросила девушка. — С тех пор как он оставил меня, прошла уже неделя. С ним случилось что-то ужасное. Я знаю.
— Признаюсь, я тоже озадачен. — Блэйк наморщил лоб. — Но вы не переставайте надеяться… он обязательно вернется. Оставайтесь здесь, если не можете уснуть там…
