– Отвратительно! - крикнул сын волшебника.
Сперва он попробовал уничтожить горшок заклинанием «Исчезни!», потом пытался очистить его при помощи магии, а в конце концов постарался просто вытолкать его из дому, но ни одно заклинание не подействовало.
Когда колдун вышел из кухни, горшок запрыгал следом и даже поднялся вместе с ним по лестнице, громко топая медной ногой на каждой ступеньке.
Всю ночь молодой колдун не мог заснуть, потому что горшок скакал и гремел возле его постели, а утром горшок притопал за ним на кухню и запрыгал вокруг стола - звяк, бряк, звяк! Не успел колдун приняться за овсянку, как в дверь опять постучали.
На пороге стоял дряхлый старик.
– У меня с ослицей беда! То ли потерялась она, то ли украли, а я без нее не могу товары на рынок отвезти, и сегодня моя семья останется голодной.
– А я и сейчас голодный! - рявкнул колдун и захлопнул дверь перед носом у старика.
Звяк, бряк, звяк, - загремел горшок медной ногой, да только теперь к этому грохоту примешивались ослиные крики и человеческие стоны.
– Тихо! Замолчи! - крикнул колдун, но никакие магические силы не могли унять бородавчатый горшок. Он так и прыгал весь день по дому за хозяином, не отставая ни на шаг, и все время стонал, гремел и орал: «И-а! И-а!»
Вечером в дверь постучали в третий раз. На пороге стояла молодая крестьянка и плакала так, что сердце разрывалось.
– Ребеночек у меня захворал! Совсем плохо ему. Помогите нам, пожалуйста! Батюшка ваш всегда говорил, чтобы мы приходили к нему, если что…
Но колдун и перед ней захлопнул дверь.
Тогда мучитель горшок наполнился до краев соленой водой, и вода эта выплескивалась на пол, а он все прыгал, стонал, ревел ослом и выращивал на себе все новые и новые бородавки.
Больше никто не обращался к колдуну за помощью, но горшок сообщал ему обо всех бедах, какие случались у соседей, а бед этих было немало. Скоро горшок уже не только стонал, ревел, плескался, скакал и выращивал бородавки - он еще икал, хрипел, задыхался, плакал, как ребенок, выл собакой и выплевывал испорченный сыр, прокисшее молоко и целую тучу слизняков.
Не мог колдун ни спать, ни есть из-за ужасного горшка, который никак не оставлял его в покое, - и не прогнать его, и замолчать не заставить.
Наконец колдун не вытерпел. Среди ночи выбежал он из дома вместе с горшком и завопил на всю деревню:
– Идите ко мне с вашими бедами и горестями! я вас всех исцелю, пожалею и утешу!
От отца достался мне чудесный горшок, и будет вам всем счастье!
И помчался он по улице, рассыпая заклинания направо и налево, а мерзкий горшок скакал за ним по пятам.
В одном из домов у спящей девочки мигом исчезли бородавки; ослица, которая паслась в зарослях терновника, вернулась к себе в стойло; больного ребенка окропило настоем бадьяна, и утром он проснулся розовощекий, здоровенький и веселый.
Молодой колдун старался изо всех сил, и горшок мало-помалу перестал стонать и кашлять, стал тихим, чистым и блестящим.
– Ну что, горшок? - спросил колдун, когда взошло солнце.
Тут горшок выплюнул пушистую тапочку и позволил надеть ее себе на медную ногу.
Вместе с колдуном они вернулись домой. Горшок наконец-то успокоился и больше не гремел.
Но с этого дня колдун, по примеру отца, всегда помогал жителям деревни - уж очень он боялся, что горшок снова скинет свою тапку и начнет греметь и прыгать по всему дому.
Альбус Дамблдор о сказке «Колдун и Прыгливый горшок»
Добрый старый волшебник захотел преподать урок бессердечному сыну, заставив его испытать на себе несчастья окрестных маглов. В конце концов у молодого мага пробудилась совесть, и он согласился помогать своим волшебством не умеющим колдовать соседям. Простая и добрая сказка, возможно, подумаете вы - и этим докажете, что сами вы наивный простофиля. Явная благосклонность к маглам: отца-маглофила ставят выше, чем презирающего маглов сына! Удивительно, что несколько экземпляров первоначального варианта этой сказки уцелели, хотя столько раз ее приговаривали к сожжению.
Проповедуя братскую любовь к маглам, Бидль несколько отступил от обычаев своего времени.
В начале XV века преследование ведьм и колдунов набирало силу по всей Европе. Многие волшебники считали, и не без причины, что вылечить заклинанием соседскую свинью - все равно что собирать хворост для собственного погребального костра[1].
«Пусть маглы попробуют обойтись без пас!» - говорили волшебники и все больше Отдалялись от немагического населения.
Итогом этого процесса стало принятие в 1689 году Международного статута о секретности - тогда весь магический мир ушел в подполье.
Тем не менее дети остаются детьми, их неизменно очаровывает забавный Прыгливый горшок. И решение было найдено - мораль, благоприятную для маглов, убрать из сказки, а сохранить горшок, покрытый бородавками.
Итак, к концу XVI века среди магов был распространен подправленный вариант сказки, где Прыгливый горшок защищает ни в чем не повинного волшебника от озверевшей толпы крестьян, которые гонятся за ним с факелами и вилами. Горшок ловит их и глотает целиком. В конце сказки, когда горшок уже проглотил почти всех жителей деревни, оставшиеся в живых соседи обещают волшебнику, что оставят его в покое и позволят заниматься магией. За это он приказывает горшку вернуть проглоченные жертвы, и горшок послушно выплевывает их, лишь слегка покалеченных.
Вплоть до наших дней в некоторых магических семьях родители (как правило, настроенные против маглов) рассказывают детям эту сказку в измененном виде, а если впоследствии тем и случается прочесть ее в истинном варианте, это становится для них большим сюрпризом.
Впрочем, как я уже давал понять, симпатия к маглам - не единственная причина неприятия сказки «Колдун и Прыгливый горшок». По мере того как охота на ведьм становилась все более ожесточенной, волшебники начинали нести двойную жизнь, защищая себя и своих родных от маглов при помощи маскировки.
К XVII столетию всякий волшебник, водящий дружбу с маглами, вызывал у других подозрение и даже становился отверженным. Симпатизирующих маглам волшебников осыпали унизительными кличками (именно в этот период возникли такие сочные эпитеты, как «грязнолюб», «навозник» и «тухлоед»). Среди обидных прозвищ не последнее место занимало и обвинение в магическом бессилии.
Влиятельные волшебники той эпохи, такие как Брут Малфой, издатель антимагловского журнала «Воинственный колдун», распространяли в волшебном сообществе мнение о том, что сторонники маглов в области колдовства недалеко ушли от сквибов[2].
