С возвышенности, на которой стоял дом, когда-то спускались роскошные мраморные лестницы к пруду. По тихой глади воды скользили лебеди, чуть покачивались чудесные лилии… Из раскрытых окон доносилась музыка, ветер надувал кружевные занавеси…
Из задумчивости ее вывел птичий гомон, – стайка воробьев шумно купалась в мягкой пыли, взметая ее клубами. Тина огляделась в некоторой растерянности. Пруд давно зарос камышом и диким кустарником, превратившись в болото; вместо мраморных ступеней спуск покрывали заросли огромных репейников. Все здесь дышало запустением, на всем лежала словно печать забвения.
Между тем солнце припекало, гудели пчелы, жуки, кузнечики вразнобой стрекотали между пыльными листьями. Над душистыми цветами порхали бабочки.
Вряд ли Тина смогла бы объяснить, чем так привлекал ее старый дом – он словно приманивал ее, скрывая одному ему известную тайну. Какую? Этого она не знала, но чувствовала, что дом как бы хранил в себе неизъяснимое обещание, которое так много для нее значило.
Девочка долго, с замиранием сердца всматривалась в молчаливые окна, очень высокие, с необычными рамами; кое-где сохранившаяся лепнина, красивые даже в разрушении карнизы, все стройное величие, надменное достоинство дома странным и жутким образом влекли ее к себе. Она чувствовала непреодолимое желание смотреть и смотреть на этот таинственный дом, почти физически ощущая, что где-то, совсем рядом существует невидимый переход, открывающаяся не всем дверь, за которой – ответы на ее вопросы, разгадка шарады. Она чувствовала в себе эти вопросы, но не смогла бы определить их или рассказать о них. Загадка, которую она пыталась разрешить, была словно капля, которая повисла – тяжелая – но так и не пролилась.
С этим ощущением чего-то неясного, какого-то влекущего неведомого потока, навсегда связалось для нее воспоминание о странном доме. Она часто видела его во сне – и себя, то глядящую со стороны, то будто оказывающуюся внутри дома, ступающую по битым стеклам и отвалившейся штукатурке. Широкая лестница на второй этаж, с резными перилами, раздваивалась налево и направо, вела в длинные анфилады комнат. Даже запах – пыли, мела, сырости и нежилого помещения – был очень реальным. Толстые стены, тяжелые каменные своды, полукруглые ниши, остатки настенной росписи, – все как наяву.
Проснувшись после такого сна, Тина долго продолжала лежать, словно в изнеможении, с трудом возвращаясь к повседневной реальности. Рассматривала стол, ковер на стене, шторы, сквозь щелки в которых просвечивало солнце, блики света и тени на полу, на стенах. Она словно возвращалась из далекого путешествия.
На стене в ее комнате висел красивый спортивный лук. Спортом она совсем не увлекалась, но однажды, гуляя с отцом недалеко от спортивного комплекса, увидела тренировку стрелков из лука. Отец так и не смог увести ее домой, пока спортсмены не начали складывать свое снаряжение и садиться в автобус. С тех пор она не знала ни дня покоя, пока не нашла на другом конце города тренера, который согласился ее учить. Она впервые взяла в руки лук, и он как будто прирос к ней, как будто она не расставалась с ним ни на одно мгновение. Любые цели она поражала шутя, наслаждаясь пением тетивы и любуясь полетом стрел. Это была настоящая большая любовь ее юности, пожалуй, единственная, если не считать любви к книгам.
Так она проводила почти все свое свободное время – взяв лук и стрелы, забиралась в самые глухие уголки лесопарка, устанавливала мишени и стреляла, стреляла, стреляла… Ей было скучно со своими сверстниками, она избегала шумных и бестолковых вечеринок, и вскоре ее перестали на них приглашать. Но ей никогда не было скучно со своим луком и своими книгами. Сначала она перечитала все, что стояло в бабушкином книжном шкафу, потом всю библиотеку родителей, потом все, что было интересного у друзей и знакомых, потом… Она решила, что ее место – среди книг, и стала работать в библиотеке и учиться заочно.
Иногда в свободное время, когда делать особенно ничего не хотелось, Тина подходила к зеркалу и внимательно изучала в нем свое отражение. На нее смотрела худощавая стройная темноволосая девушка с удлиненным лицом, высокими скулами и чуть раскосыми глазами. Она не была дурнушкой, но мальчики в школе, затем молодые люди ее круга в институте или знакомые ее родителей никогда не обращали на нее внимания. Тина приняла это как должное, не удивлялась, не расстраивалась по этому поводу, и просто тоже перестала обращать на них внимание. Они были совершенно не похожи на героев тех романов, с которыми она не расставалась – трубадуров, благородных рыцарей, отважных воинов, знаменитых путешественников, вельмож или пиратов, страстных любовников и авантюристов.
Когда она смотрела в зеркало слишком долго, увлекаемая своими мыслями в далекие и неведомые дали, вдруг какая-то легкость подхватывала ее и она становилась изменяющейся и текучей, как ее мечты. Это была она и в то же время не она, а другая, неизвестная самой себе, требовательная, разборчивая, отважная, страстная и нежная, таинственная и влекущая женщина – и тогда ей казалось, что она может перейти мост через пропасть, отделяющую ее от самой себя.
Тина, конечно, желала большой и романтической любви, но те примеры подруг и знакомых, замужества одноклассниц и соседок по дому, совершенно не вдохновляли ее. Все это было не то, и она постепенно перестала об этом думать.
В библиотеке было полутемно, прохладно, пахло книжной пылью и старым паркетом. Тина работала сегодня за себя и Людмилочку, которая отпросилась по своим семейным делам. Посетителей почти не было, гулкий полупустой зал с высокими потолками насквозь прочерчивали солнечные лучи, тишину изредка нарушало чье-то покашливание.
– Сказать вам, на кого вы похожи? На Евлалию Кадмину! Великолепную, неистовую Евлалию.
Прямо перед ее столом стоял Альберт Михайлович. Очень старый, очень добрый и очень умный человек. Все это, конечно, она узнала потом. А сейчас просто смотрела на говорившего, и ей даже не показалась смешной его немодная одежда – такие удивительные глаза смотрели на нее. Глаза много повидавшего человека, которые все видели и все понимают. Несмотря на густую сеточку морщин вокруг, очень юные и живые глаза.
– А кто это?
– Я удивился бы, если бы вы знали. – Старик добродушно рассмеялся. Позвольте вас пригласить в гости, Вы меня просто поразили. Давно не видел такого лица. Хорошие лица вообще редкость, ну а такое, как ваше, встречается просто раз в жизни.
Тина улыбнулась. Она не привыкла к комплиментам, и ей было приятно смотреть на этого старика и слушать его. Ей показалось, что она знакома с ним тысячу лет
– Смею надеяться, вам не будет скучно. Видите ли, я очень старый человек, редко разговариваю. Да и с кем нынче разговаривать-то? А раньше я был известным московским антикваром. Люблю старинные вещи, знаете ли. Есть в них особая эстетика. Ко мне многие обращались, как к эксперту. Или просто по старой памяти, за советом. Теперь вот вещей подлинных, ценных, почти не осталось. Советовать некому, да и нечего. Впрочем, это вам не интересно. У меня дома много прекрасных старых вещей. Великолепнейшая штука, скажу я вам, эти старые вещи – в них есть какая-то тайна, не так ли? – Старик засмеялся. – А молодые девушки обожают старые тайны, – вдруг неожиданно заключил он. – Ну, так как? Пойдете?
