— Я не обязана отвечать ни на какие вопросы, — возразила она. — А теперь позвольте мне…
— Я должен знать, кто вы!
— А я не в настроении рассказывать о себе первому встречному, — сердито возразила Марни. — Особенно с такой подозрительной внешностью.
— Подозрительной? — мрачно повторил он.
— Совершенно верно.
Человек тяжело вздохнул.
— Послушайте, давайте начнем сначала. Я предлагаю сесть в мою машину и поговорить. Боюсь, иначе вы подхватите простуду.
— Ни за что!
— Вы напрасно боитесь, — настаивал он, прилагая заметное усилие, чтобы говорить спокойно, — я вовсе не намерен вас похищать, но я просто обязан поговорить с вами. Вот, возьмите ключи от моей машины — так вы будете уверены, что мы не двинемся с места.
Он выудил из кармана связку ключей и протянул ей. Марни машинально взяла их, стараясь не касаться его руки. Ключи хранили его тепло.
— Спасибо, уж лучше промокнуть, — ответила она. — Чтобы я сидела в машине наедине с абсолютно посторонним человеком? За кого вы меня принимаете?
По его лицу скользнула едва заметная улыбка.
— Я — уважаемый гражданин города, и за последние пятнадцать лет никто не объявлял меня опасным.
— Уважаемый гражданин? Хм. — Она скользнула взглядом по мощным плечам. — За головореза вы может, и не сойдете, а вот за маньяка — вполне.
— Уверяю вас, моя репутация безупречна. — Ей показалось, что у него в глазах промелькнула гордость.
Очередной раскат грома прогрохотал почти у них над головами. Марни вздрогнула.
— У вас могут быть запасные ключи, — заметила она.
Его улыбка стала еще ослепительнее.
Господи! Есть ли на свете женщина, способная устоять перед такой улыбкой?
Он вывернул карманы своей насквозь промокшей голубой спортивной куртки.
— Пожалуйста.
Капля дождя юркнула в небольшую ямочку на подбородке.
Удивляясь самой себе, Марни открыла заднюю дверцу джипа и окинула незнакомца последним испытующим взглядом.
— Неужели вы не боитесь грозы? — спросил он.
— Нет, я боюсь больших и сердитых мужчин, — ответила она и села в машину. Человек открыл дверцу.
— Я думал, все женщины боятся грозы.
— Ошибаетесь, я обожаю грозы, бури, снежные вихри. И закройте, наконец, дверь — дождь и вправду усиливается.
Он сел за руль, захлопнул дверцу и повернулся к ней, глядя так, будто прежде не видел женщин. Улыбка исчезла, и когда он заговорил, то голос у него немного подрагивал.
— Итак, как ваше имя, откуда вы и зачем вы здесь?
— К чему вам знать?
Ответил он не сразу:
— Вы мне кое-кого напоминаете.
Словно очередная вспышка молнии озарила сознание Марни.
— Может, я напоминаю вам некую тринадцатилетнюю девочку, живущую в этом городе?
ГЛАВА ВТОРАЯ
Мужчина плотно сжал губы.
— Я первый задал вопрос. Господи, да скажите же, наконец, кто вы?
— Мое имя Марни Карстайрс. Я живу в Фолкнер-Бич, в пятидесяти милях отсюда, вниз по берегу. — С каждым ее словом, взгляд у него темнел и словно погружался куда-то вглубь... — А вы — Кэлвин Хантингдон.
Он как будто очнулся.
— Откуда вам известно мое имя?
Марни откинулась назад. Итак, случайно встреченный незнакомец оказался им. Тем самым человеком, что стал отцом для ее дочери, кто растил и воспитывал ее, кого она называла папой последние тринадцать лет.
Ей на глаза навернулись слезы.
— Вы удочерили маленькую девочку более двенадцати лет назад? Она родилась двадцать второго июня.
Марни взглянула на его лицо и почувствовала, как по телу побежали мурашки.
— Как вы узнали? — процедил он. — Документы об усыновлении могут быть предоставлены лишь ребенку и только по достижении им совершеннолетия.
— Чистая случайность. Волею судьбы, — с трудом выдавила она.
— И вы хотите, чтобы я вам поверил? Бросьте ваши игры — давайте перейдем к делу!
— А я и не собираюсь играть с вами в игры.
— Тогда зачем вы здесь? — Вопрос был задан тихим, бесстрастным и твердым, как гранит, голосом.
— Она... она похожа на меня? — неуверенно спросила Марни. — Верно? Она похожа на меня, поэтому вы меня узнали.
Слезы бежали у нее по щекам, но Марни улыбалась: ее утраченная дочь сохранила черты родной матери. Ее родная плоть и кровь...
Лицо мужчины оставалось все таким же надменным.
— Очень трогательно. Вы, наверное, актриса, Марни Карстайрс? Или, может, просто насмотрелись мыльных опер?
Это было уже чересчур. Марни вдруг охватила злость.
— Вы и с ней так разговариваете? С моей дочерью? Высмеиваете все, что бы она ни сказала? Издеваетесь над ее чувствами?
— Она вам не дочь! Вы отреклись от нее много лет назад.
— Она всегда будет моей дочерью! Никто в мире не заставит меня от этого отказаться, и уж точно не вы!
— Кстати, а как насчет отца? Или его вы решили захватить в следующий раз? В качестве сюрприза?
— Не ваше дело.
— Бросьте ломать комедию. Зачем вы приехали сюда через столько лет? Что вам нужно? Деньги? Я угадал?
Непроизвольный нервный смешок вырвался у Марни.
— Да как вы смеете? Вы ни черта обо мне не знаете и имеете наглость предлагать мне...
— Я знаю главное: вы отказались от своего ребенка двенадцать с лишним лет назад. Полагаю, такой факт говорит о многом, мисс Карстайрс.
Марни пыталась остановиться, но уже не могла.
— Моя мать обманула меня. Я думала, что выйду замуж за своего кузена Рэндалла и мы будем жить вместе — я, ребенок и Рэндалл. О господи! Я была молоденькой, глупой девчонкой.
— Я не сомневаюсь, что ваша история и длинна, и трогательна, — бесцеремонно перебил он. — Однако мне нужен ответ. Зачем вы появились здесь?
— Знаете что? — Грудь у Марни вздымалась под промокшим насквозь свитером. — Вы мне не нравитесь, Кэлвин Хантингдон.
— А я и не пытаюсь. Кстати, меня все зовут Кэл.
— О, разумеется! Ведь мы уже почти на ты! Ах, как мило!
— Да, теперь я вижу, чей характер унаследовала дочь. И еще эти рыжие волосы.
— Мои волосы не рыжие. — Марни по-детски насупилась. — Они каштановые.— Она кинула на него испытующий взгляд. — И вы не собиралась говорить еще о ней, у вас просто вырвалось, не так ли?
