Между тем швейцар жестом подозвал мальчика-посыльного, который тут же поспешил взять ее сумку. Что ж, по крайней мере в этом ей не было отказано.
Толстяк придержал дверь, пропуская Долли в холл. Она порылась в сумочке, намереваясь дать ему чаевые, но он, по-видимому, сочтя ниже своего достоинства что-то принимать от нее, отвернулся.
Стараясь подавить неприятное ощущение, Долли направилась в холл следом за посыльным. При ее приближении один из клерков за стойкой застыл как вкопанный. Сначала ей показалось, что он поражен чем-то, находящимся позади нее, но нет, его взгляд тут же остановился на ней. На этот раз это было не недоверие, а, скорее, ужас.
Да что происходит, в самом деле? — недоумевала Долли. Почему мое появление вызывает у всех подобную реакцию? Неужели я настолько плохо одета? Но если сейчас повернуться и уйти, то я не смогу выполнить задуманное!
Долли хотелось понять, что пережила здесь Кэтлин сорок лет назад, и потребность эта была настолько велика, что она упрямо продолжила свой путь, с любопытством оглядываясь по сторонам.
«Окунуться в золотистую дымку роскоши…» Эти слова Кэтлин даже спустя много лет соответствовали действительности. Мягкий желтый свет, который излучали бронзовые бра, теплой позолотой окрашивал холодный мрамор стен. Пол сверкал, а тяжелые роскошные люстры только усиливали эффект великолепия. Все здесь было именно так, как описывала Кэтлин, и сердце Долли дрогнуло.
Однако атмосфера роскоши в отеле не выходила за рамки хорошего вкуса. Она впитывала аромат богатства, ощутимый во всем, в том числе и в элегантности постояльцев, беспечно фланирующих по холлу. Среди них действительно не было никого в джинсах, пусть даже самых модных, а что касается кроссовок… Долли подозревала, что все эти господа скорее умерли бы, нежели позволили себе нечто подобное.
Да, признала Долли, я совершенно не вписываюсь в окружающую обстановку. Вероятно, в свое время Кэтлин и Джерри продумали свой гардероб, прежде чем приехать сюда, а мне это даже в голову не пришло! Но что сделано, то сделано. С какой стати я должна изменять себе? Все, что мне нужно, — это скромный номер на одну ночь. Я обязана завершить начатое дело и выполнить свою миссию.
Долли не видела причин, которые могли бы помешать ей осуществить задуманное. Возможно, это могло показаться кому-то сентиментальностью или капризом. Ну и что! Она так не считала, и этого довольно.
Мальчик-посыльный застыл с ее сумкой около стойки администратора. Оба — посыльный и клерк, который так перепугался при ее появлении, — не сводили с девушки встревоженных глаз.
Какого черта? — возмутилась про себя Долли. В конце концов, где ваше хваленое гостеприимство? Впрочем, мне нет дела до этих людей и их мнения о моей персоне. Им не удастся запугать меня, решила она, останавливаясь перед стойкой. Администратор, высокий худой мужчина с залысинами, с готовностью повернулся к ней. По-видимому, в его обязанности входило улаживать конфликты с «трудными» гостями.
— Я к вашим услугам, мадам, — произнес он, и Долли усмехнулась этой нарочитой любезности.
— Мне нужна комната на одну ночь. Только на одну, — сказала она, подчеркивая последнее слово и тем самым давая понять, что не собирается задерживаться здесь надолго. Может, это успокоит их?
Он заколебался, глядя мимо нее.
— У нас есть апартаменты…
Неужели он не догадывается, что я не из тех, кто может позволить себе дорогостоящие апартаменты? — подумала Долли.
— Мне нужен номер… просто обычная комната, — терпеливо пояснила она. — Вы хотите сказать, что у вас нет ничего подходящего?
Казалось, ее напористость напугала его, так как он поспешил заверить ее:
— О нет, мадам! Все, что вы пожелаете…
— Мне нужна самая дешевая комната, — во избежание ошибки почти по слогам произнесла Долли.
— Да-да, мадам, конечно… — кивнул служащий.
Он пододвинул Долли бланк регистрации, и она начала заполнять его, чувствуя, что одержала маленькую победу. Но почему здесь все величают ее «мадам»? Пока это оставалось загадкой, как и трепет, который она внушала этим людям.
Но сейчас не время раздумывать, сказала себе девушка. Я здесь, и это главное.
Просмотрев заполненный бланк, Долли поставила подпись и протянула листок администратору. Тот начал читать, и глаза его чуть не вылезли из орбит. Возможно, он удивлен тем, что я американка, а не француженка?
Но потом произошло нечто еще более странное. Скомкав бланк, администратор швырнул его под стол, словно тот был испорчен, а затем протянул ключ посыльному, суетливым и нервным жестом указывая на лифт.
Поведение администратора обескуражило Долли. Выросшая в атмосфере любви, она не привыкла, чтобы с ней обращались подобным образом.
Только из чувства собственного достоинства она не стала вступать в объяснения и решила не обращать внимания на подобные мелочи.
Девушка вздохнула и молча двинулась к лифту.
Ее глаза невольно остановились на паре, сидевшей за низким столиком и мирно о чем-то беседовавшей. Долли не слышала слов, но по артикуляции говоривших могла догадаться, что они говорят по-французски. Женщина — эффектная брюнетка в чем-то белом и, несомненно, дорогом — что-то оживленно рассказывала своему спутнику.
Пожалуй, он был даже еще более ослепителен, чем она, являя собой совершенный образец элегантности. Его высокий лоб говорил о незаурядном уме, нос был чуть длинноват, но красивой формы, а твердый волевой подбородок и необычайно чувственные губы завершали впечатление сильной личности. На первый взгляд казалось, что мужчина одет с удивительной непритязательностью, но на самом деле эта простота стоила не одну тысячу франков.
Что-то в этом человеке невольно привлекло внимание Долли, словно она когда-то знала его, хотя девушка понимала, что, если бы они хоть раз встречались прежде, она наверняка запомнила бы это. Ее охватило смутное, тревожное чувство, и она стала вглядываться в лицо незнакомца со все возрастающим интересом.
Наверное, он неплохо разбирается в искусстве и музыке, подумала Долли, к тому же знает толк в хороших винах и еде. Чуть-чуть насмешливый изгиб его бровей, казалось, говорил, что он испытывает удовольствие от беседы, а темные искорки, плясавшие в глазах, обещали сделать это удовольствие возможно более полным.
В едва заметном подрагивании его ноздрей читалась страстная натура, а в уголках красиво очерченных губ — остроумие. На вид ему было лет тридцать, и он излучал непреклонную уверенность победителя, которая приходит с годами успеха.
И вдруг странное чувство зависти к его спутнице охватило Долли. По-видимому, они что-то отмечали. В серебряном ведерке со льдом стояла бутылка шампанского, а два хрустальных бокала, наполненных искрящейся жидкостью, поблескивали в их руках. Может быть, это молодожены, предположила она, и сердце ее защемило при этой мысли.
