Обследовав кубрик, Джон вышел на палубу и нахмурился. Он обнаружил то, о чем в объявлении не упоминалось: в нескольких метрах от «Семи звезд» покачивались еще два судна. На бортах молодой человек разобрал названия: «Гордость Лондона» и «Бутон розы». Лицо Джона омрачилось — прощайте мечты о полном уединении! Всем известно, что даже один человек, но одержимый жаждой общения, может оказаться хуже целой шумной толпы. Остается надеяться, что соседи тоже обязаны соблюдать тишину, возможно, они, как и он сам, ценят покой превыше всего. Джон осмотрелся: кругом не было ни души. Что ж, может, все-таки повезет…
Он окинул взглядом берег и водную гладь, и сердце его запело от счастья: какая красота! Джон знал, что канал уже много лет не использовался для грузового судоходства. Вокруг не чувствовалось запустения, здесь царил дух умиротворения. По берегам стояли в цвету пышно разросшиеся изгороди из боярышника, кизильника и крушины, вдоль них тоненькой ниткой тянулись стежки. Легкий ветерок срывал с ветвей нежные душистые лепестки, и они трепетали на лету, как волшебное конфетти. В белой и розовой пене утопали кусты шиповника, каждый цветок был настоящим маленьким чудом. Несмотря на шипы, так и хотелось дать этому растению какое-нибудь более благозвучное название. Тут и там таволга раскрывала свои бело-кремовые зонтики, вербейник янтарно-золотистыми стрелами устремлялся к солнцу. Россыпи небесно-нежных незабудок обрамляли тропинки, спускавшиеся к самой воде, и множество синих звездочек уплывало вниз по течению.
Высоко-высоко в безоблачном небе, как гимн этой совершенной красоте, звучала песнь жаворонка…
Джон замер, всем своим существом впитывая запахи, звуки, краски, остро ощущая полноту бытия.
— Добрый день!
Вздрогнув от неожиданности, он так резко повернулся на звук, что чуть не упал.
На берегу стояла незнакомка. На первый взгляд ей могло быть за сорок. Плотная, крепкая, с резкими чертами лица, короткими прямыми черными волосами, она не отличалась миловидностью. Склонив голову набок, женщина с назойливым любопытством рассматривала Джона.
Бесцеремонное вторжение незнакомки возмутило молодого человека. Его благодушное умиление растаяло как дым, уступив место глухому раздражению.
— Что вам угодно? — резко спросил он.
— Лично мне — ничего, — холодно парировала женщина. — Но вы кое-что забыли у миссис Уочет в магазине, и она попросила меня передать вам это. А то будете думать, что потеряли. — Дама протянула писателю бумажник.
— О господи! — Джон суетливо похлопал себя по карманам — в них было пусто. — Да, это мой. — Он спустился по сходням и, вспомнив с опозданием о хороших манерах, недовольно буркнул: — Благодарю, надо же, какой я невнимательный. Спасибо вам и миссис Уочет за помощь.
— Не за что, — спокойно ответила она. — И пожалуйста, не считайте, что чем-то мне теперь обязаны. Мне все равно было по пути. Я ваша соседка. — Женщина махнула рукой в сторону «Гордости Лондона».
— Неужели? — Джон постарался вложить в одно слово максимум индифферентности и безразличия.
Он проклинал себя за то, что так неосмотрительно создал предпосылки для нежелательного знакомства.
— Да, — спокойно проговорила женщина, не сводя с Джона темных проницательных глаз. Казалось, сложившаяся ситуация ее просто забавляет. — Не волнуйтесь, мистер Линдсей! Возвратить вам бумажник — это с моей стороны ничего не значащая любезность. Я свято оберегаю свое личное жизненное пространство и не намерена вторгаться в ваше или еще чье-нибудь.
Небрежно кивнув на прощание, незнакомка неторопливо отправилась восвояси. Она производила впечатление спокойного, абсолютно уверенного в себе человека.
А вот ему выдержка изменила, с сожалением осознал Джон. Он буквально кипел от негодования. Как это так ей удалось мгновенно привести его в бешенство? За несколько секунд она превратила его в своего должника, высмеяла его и выставила неотесанным грубияном.
— К черту, будь все проклято! — пробормотал он, думая о своем.
Разбирая пакеты с продуктами, Джон с раздражением обнаружил, что забыл купить соль.
Почти целую неделю ему пришлось потратить на то, чтобы как следует наладить жизнь на новом месте.
Он даже извлек первый горький, но очень важный урок: что не сделаешь сам — не будет сделано вообще. Возиться по хозяйству — не самое приятное занятие. Конечно, он чисто по-мужски мог делать вид, что не замечает пыль на полу, но кое-что все равно приходилось делать. Например, Джон считал, что греть воду и мыть посуду сразу после еды — это пустая трата времени, можно же все оставить в раковине до вечера. Но оказалось, что потом намного труднее отскребать тарелки, а особенно кастрюли и сковородки. И возникала еще одна проблема: мухи…
Или вот такой вопрос: надо ли аккуратно застилать постель каждый день? Ведь достаточно взбить подушки и расправить одеяло. Но его представления были ошибочны, в чем он вскоре и убедился, проведя без сна пару ночей. Чехол на матрасе сбивался и морщинился, простыни съезжали на пол…
Постоянно приходилось помнить о запасах питьевой воды. Да, на судне имелись специальные баки, а недалеко находилась водонапорная башня. Но чтобы наполнить резервуары бесценной влагой, надо было сходить туда и обратно раз двенадцать с двумя ведрами. Эта работа ужасно изматывала, отнимала много сил, и, кроме того, требовался определенный навык, чтобы постоянно не расплескивать воду на одежду и обувь. В то время как его соседка использовала для этих же целей какое-то примитивное коромысло и с завидной легкостью справлялась с трудной задачей. Джон чувствовал, что все глубже погружается в состояние безысходного отчаяния.
А сколько на это уходило драгоценного времени! Несколько месяцев он вынашивал в голове замысел пьесы, теперь оставалось облечь мысли в слова и запечатлеть их на бумаге. Однако в последние дни божественная муза посещала Джона почему-то именно тогда, когда он был порабощен скучными мирскими делами. Когда же он освобождался от бремени забот и хлопот, творческая фантазия переставала бурлить и искриться, и на бумаге появлялись банальности, лишенные образности и оригинальности.
Джон понял: необходимо что-то срочно предпринять и упорядочить жизнь на барке. На первом месте должно быть творчество, создание пьесы, все остальное потом. Джон понял совершенно четко: грязные тарелки, сковородки и кастрюльки могут спокойно поплавать в холодной воде в раковине, пока он будет вдохновенно творить. Писать, работать со словом — вот его насущная потребность.
Оставались еще поездки в город за покупками, когда было необходимо вступать в контакт с другими людьми. Счастье, что на борту имелся небольшой холодильник и за продуктами приходилось ездить всего лишь раз в неделю. Проблема была только с молоком, даже в холодильнике оно начинало скисать через несколько дней, да и места едва хватало на несколько бутылок.
Может, зря он не согласился, чтобы Сид Уочет привозил все необходимое на велосипеде, почти с сожалением думал молодой писатель. Но, вспомнив свое недавнее знакомство с этим долговязым пучеглазым юнцом, Джон похвалил сам себя за осмотрительность. Парень отличался таким же неуемным любопытством, как и его матушка.
