— С каких это пор мои желания стали тебя интересовать? — буркнул Альфред.
— С каких это пор я сам стал тебя интересовать? — огрызнулся Вилли.
— Прошу вас, не ругайтесь! — взмолилась вдова. — Лео это бы не понравилось… — Ее голос дрогнул.
Вильям смутился.
— Прости, Маргарет…
— Не извиняйся, Вилли. — Женщина приблизилась к деверю и положила свою узкую ладонь ему на плечо. — Это я попросила Альфреда задержать тебя в Суонси. Потому что должна…
— Твой брат умирал, а ты болтался черт знает где! — внезапно ударяя по столу ладонью, перебил невестку Альфред.
Вильям сжал кулаки, с трудом сдерживая опалившую душу ярость.
— Что ты хотела сказать, Маргарет? — спросил он, не глядя в сторону отца.
Та растерянно взглянула на свекра.
— Я могу продолжить?
— Конечно, — проворчал Альфред. — Меня все равно никто здесь не станет слушать! — Слегка пошатываясь и еще больше сутулясь, он подошел к глубокому креслу и устало в него опустился.
— Твой брат очень мужественно и упорно сопротивлялся болезни, Вилли, — произнесла Маргарет, понизив голос. Ее серые большие глаза наполнились слезами. — Он мечтал сам отдать тебе то, что сейчас отдам я, но не смог… — Медленно, как будто сомневаясь в правильности своих действий, она достала из сумки большой конверт. — За несколько дней до смерти Лео написал тебе письмо. Дружеских отношений между вами не существовало, особенно в последние годы, но ты всегда был для него одним из наиболее дорогих людей. Он посчитал, что обязан кое о чем тебе рассказать… — Маргарет кивнула на послание.
Вильям нахмурил брови.
— Что ты имеешь в виду? — Он взял письмо и хотел было распечатать его.
Но вдова брата остановила его.
— Не спеши, — быстро проговорила она. — Прочти позднее… Когда останешься один. Мой муж… Он был небезгрешен, как и все мы, но я любила его и твердо знаю одно: все эти годы ему тебя очень не хватало…
Маргарет всхлипнула и промокнула платком побежавшие по щекам слезы.
Вильям на прощание крепко обнял невестку. Отцу он лишь сдержанно кивнул и торопливо вышел из кабинета.
Только сев в свой «роллс-ройс», он вскрыл конверт. В нем лежало несколько листов бумаги, соединенных скрепкой. Верхним из них было письмо от Леонарда.
Вилли,
понимаю, что мои слова покажутся тебе странными. Мне очень жаль, что на протяжении нескольких последних лет мы не поддерживали с тобой отношения. Наверное, если все сложилось бы по-другому, если бы не умерла мама, — ты не уехал бы из дома.
Я всегда завидовал тебе, Вилли! Ты не считал нужным лезть из кожи вон, чтобы соответствовать высоким стандартам Гринуэев, а жил своей жизнью.
В прошлом я совершил множество ошибок. Одну из них непременно хочу исправить, поэтому и пишу тебе это письмо.
Почти шесть лет назад, разбирая мамины личные вещи, я наткнулся на пожелтевшую фотографию и на старую записку. Они-то и заставили меня направиться в Кардифф на поиски человека по имени Эмет Симмонс. Человека, в которого была влюблена наша мама. С Симмонсом я так и не встретился, но выяснил, где живет его семья. Вилли, ты должен прочесть эту записку. Это очень важно.
Находясь в Кардиффе, я повстречал Дороти Дженнингс и сильно ею увлекся. Но не остался с ней, потому что в Суонси меня ждала Маргарет, на которой я должен был жениться. Мы с женой прожили счастливую жизнь, я никогда не сожалел о сделанном мною выборе.
Недавно совершенно случайно я узнал потрясающую новость: в Кардиффе у меня есть сын, Тедди. Ему четыре года. Скорее всего увидеть его мне уже не посчастливится.
Я хочу обратиться к тебе с просьбой. Пожалуйста, съезди в этот город. Я открыл счет в банке на имя своего сына. И мечтаю, чтобы мальчик познакомился с моей семьей, а именно — с тобой. Понимаю, что прошу тебя слишком о многом, но мне больше не к кому обратиться.
Пожалуйста, не рассказывай о маленьком Тедди отцу. Представляю, что он может предпринять, если узнает о мальчике.
Возможно, в Кардиффе ты найдешь ответы на многие вопросы. Обязательно прочти адресованную маме записку. Она многое объясняет.
Твой брат
Лео. Потрясенный, Вильям провел ладонью по лицу и ничуть не удивился, обнаружив на собственных щеках слезы. У Леонарда есть сын! — вновь и вновь повторял он себе. Ребенок, которого бедняге так и не довелось увидеть. Как же запутана и сложна эта жизнь!
Осторожно открепив письмо брата и бережно отложив его на пассажирское сиденье, он взглянул на то, что лежало под ним, — на пожелтевшую фотографию. Изображенная на ней привлекательная молодая женщина была их с Лео матерью. На Лауре красовалось облегающее фигуру длинное платье. Ее грудь украшала широкая лента с надписью «Участница Кардиффского музыкального фестиваля». Рядом с ней стоял высокий широкоплечий мужчина. Он ослепительно улыбался, глядя в камеру, и прижимал к себе красавицу Лауру.
Вильям открепил фотографию, перевернул ее и прочел надпись:
«Участница Кардиффского музыкального фестиваля Лаура Доусон и король регби Эмет Симмонс».
Записка, адресованная миссис Доусон, состояла всего лишь из одного абзаца.
Лаура,
я очень расстроился, узнав, что у тебя возникла проблема, но ведь с самого начала наших отношений мы условились, что они будут непродолжительными. Наверное, я не говорил тебе этого, но у меня есть семья. Уверен, что от ребенка ты как можно быстрее избавишься.
Эмет Симмонс. Вне себя от волнения, Вильям несколько раз перечитал записку. Потом рассмотрел дату, указанную на почтовом штемпеле конверта, присоединенного к письму скрепкой. И смачно выругался. Записка была отправлена из Кардиффа в Суонси за шесть месяцев до его появления на свет.
Так, значит, я вовсе не сын Леонарда Гринуэя, человека, который всегда вызывал во мне раздражение и ненависть?! — подумал он, стискивая зубы. Я — чадо другого мерзавца! И никогда не был нужен ни первому, ни второму!
В отчаянии он смял старое письмо вместе с конвертом. И просидел, пялясь в пустоту, мучительные полчаса, показавшиеся ему настоящей вечностью.
А очнувшись, почувствовал, что страстно желает узнать о своем происхождении как можно больше.
Дороти Дженнингс вышла на крыльцо вслед за четырехлетним сыном и заперла дверь старого двухэтажного дома, расположенного в предместье уэльской столицы.
Ехать сегодня в город ей страшно не хотелось, но дела, которые требовалось уладить, не терпели отлагательства.
Тедди, причесанный и наряженный в новый трикотажный костюм, взял Дороти за руку и зашагал вместе с ней вниз по ступеням крыльца.
