Девушка мгновенно встрепенулась. Как гремучая змея, потревоженная в гнезде и готовая к смертельной схватке или бегству, подумал Мейсон.
— Что? — настороженно спросила Роз, сжав руки в трогательные маленькие кулачки. Хотя сомневаться не приходится: в случае нужды она пустит их в ход.
Он решил притвориться, будто не заметил ее враждебной реакции.
В прошлом ему нередко приходилось сталкиваться с откликом такого рода. Что не говорило ни о чем хорошем. Частенько причины подобного поведения служили материалом для шестичасовых новостей. Потому-то Мейсон и перебрался в Гавань шансов. Он больше не желал решать проблемы других людей. Сейчас твердость его намерений вызывала сомнения, но ведь нельзя же было оставить эту женщину замерзать на шоссе, при минусовых-то температурах. Подбросил и подбросил — на том и закончим, заверил он себя. Но, заглушив мотор и выбравшись наружу, неизвестно почему сказал:
— Заходите внутрь. Поглядим, не найдется ли для вас местечко.
Роз неохотно вылезла из машины, с трудом расставаясь с ее теплым салоном. Солнце давно уже село, отчего рассмотреть что-нибудь, кроме стоящего прямо перед ними здания, было проблематично.
— Где мы?
— Таверна «У маяка».
— Я умею читать, — заявила она, старясь говорить уверенно, несмотря на то, что при всем желании не смогла бы сложить вместе буквы на горящей неоновой вывеске. — Но зачем мы здесь остановились?
— Конец пути, — сказал Мейсон. — Вы можете сделать необходимые распоряжения относительно своей машины и заказать по телефону место в гостинице.
На данном этапе Роз не могла себе позволить и картонной коробки в качестве жилья, но шанса объясниться ей не дали. Страйкер открыл входную дверь, и Роз, услыхав дружный хор колокольчиков, последовала за ним.
Внутреннее убранство таверны «У маяка» не сильно поменялось со времен дедушки Мейсона, Дэниеля Страйкера, который ее и построил. После того, как, пройдя через руки отца, таверна отошла к Мейсону, он кое-что обновил. Столы и стулья были куплены совсем недавно, как и проигрыватель-автомат, телевизор с большим экраном и бильярдный стол. Но широкая стойка бара, тянущаяся вдоль всей задней стены, сохранилась в неприкосновенности. Благородное красное дерево, внизу — медная окантовка.
Мейсон никогда не планировал становиться владельцем бара. Ему хотелось чего-нибудь более захватывающего. Он и получил всего сполна.
Даже слишком много.
Он машинально потер плечо и ощутил боль в старой ране. Пуля причиняет телу огромный вред, а уж о психике и говорить нечего, сообщил ему работавший с ним специалист. Как будто требуется получать степень доктора психологии, чтобы это понять. Впрочем, не стоит вспоминать о плохом. Мейсон вернулся, чтобы забыть, а не обмусоливать по сто раз на дню то, что давно прошло.
Народу в таверне оказалось маловато, но ведь и времени еще немного. Не в пример отцу и деду, Мейсон не волновался о выручке. Таверной он занимался скорее чтобы занять себя каким-то делом, чем для заработка. Счет в банке у него достаточно солидный — при известной экономии хватит на всю жизнь, даже если ни дня больше не работать. Мейсон снова потер плечо. Кругленькая сумма денег в банке досталась ему не дешево.
Между тем его случайная попутчица оглядывала таверну. Мейсон мог поклясться, что она уже заприметила все возможные способы отхода.
— Тут нешумно, — сказала Роз.
— Да. Мне нравится. Присаживайтесь.
Она уселась на один из высоких стульев, а Мейсон поднял откидывающуюся крышку и прошел за стойку бара.
— Вы здесь работаете? — удивилась Роз.
— Нечто вроде того. Я хозяин.
— Вы не похожи на владельца бара.
— Как же, по-вашему, должен выглядеть владелец бара?
Она пожала плечами.
— Ну, не знаю. Плохие зубы, сальные волосы, большое пузо, татуировки.
— Первые три — мимо.
— У вас есть татуировки?
Он лишь усмехнулся и в свою очередь спросил:
— Могу я что-нибудь вам предложить?
Мейсону показалось, что он услышал, как ее желудок заурчал, словно в предвкушении, но она покачала головой:
— Нет, пожалуй.
— Вы уверены? За счет фирмы, — добавил он.
— Ладно, тогда одну колу.
Повернувшись к ней с чистым стаканом, Мейсон заметил, как она воровато ухватила горсть соленых орешков из вазочки на стойке. Поставив заказанный напиток рядом с ней, Мейсон пододвинул поближе и орешки, потом достал сотовый телефон.
— Рекомендую обратиться в гараж Кейси.
Не успел он набрать номер, как Роз накрыла его руку своей, отрицательно качая головой.
— Слушайте, лучший механик в мире не сможет починить эту машину. Но даже если бы и смог, я не в состоянии оплатить ее буксировку сюда. Вы никого не знаете, кто может забрать ее на металлолом?
Мейсон быстро взглянул на руку, которую она не успела убрать. Изящная ручка с длинными пальцами, холодными как сосульки. Странным образом прикосновение взволновало его. Мейсон отнес это к целому году воздержания.
— Сейчас выясню. — Отклонившись назад, он нарушил контакт, затем выкрикнул в зал: — Эй, Микки! У перекрестка все еще принимают лом?
— Насколько я знаю, да.
— Возьмешься отбуксировать туда машину этой дамы?
— Конечно.
— Я не смогу ему заплатить, — прошептала она. Поглядев на нее, Мейсон добавил:
— Она отдает тебе все, что заплатят за машину, если только сумма будет меньше ста баксов.
— Ладно, где машина-то?
— Около пяти миль на восток по сорок пятому шоссе.
Микки кивнул, потер подбородок.
— Какого она цвета?
— Ржавого, — невозмутимо ответил Мейсон.
Роз рассмеялась, сначала нерешительно, потом громче. Мейсон был готов прозакладывать бар, что она не смеялась очень долгое время. Он поймал себя на желании узнать ее прошлое, но решил ни во что не вмешиваться.
За окнами совершенно стемнело. Роз понимала, что ей давно следует убраться отсюда, но идти было некуда. Мейсон исчез за вращающимися дверями, которые, по ее предположению, вели в кухню, однако девушку нисколько не беспокоило, что она осталась одна посреди постепенно густеющей толпы. Пара парней принялась играть на бильярде, и она раздумывала, не стоит ли ей включиться в игру. Гонять шары они умели, но не лучше, чем она. Ее обед частенько зависел от умения обращаться с кием.
Орешки заглушили муки голода, но Роз не отказалась бы от чего-нибудь более существенного. Вскоре вернулся Мейсон.
— Эй, Роз, вам ведь нужна работа, верно?
Она выпрямилась на стуле.
