Отправляясь в то утро к Салли, я знала, что ее уже не застану. А накануне нам с ней нужно было так много обсудить, что я осталась у нее на ужин, но и после него, то и дело задавала вопросы. Позднее я вспомнила, что последние ее слова были:
— Я только что послала хозяину чек на оплату аренды за этот месяц. Терпеть не могу, когда мне напоминают, что я задержала оплату, поэтому заплати за следующий месяц вовремя, ладно?
— Конечно. Знаешь, учитывая все обстоятельства, не кажется ли тебе, что вам нужно жилье с более подходящей оплатой?
— Знаю, но когда я арендовала этот дом, состояние Джона было настолько неопределенным, что меня устроили и эти условия, а когда я приняла решение открыть здесь гостиницу, хозяин не возражал. Так что лучше не будить спящую собаку, — хихикнула она.
— И кошку тоже, — улыбнулась я в ответ. — Ты что, никогда не видела хозяина?
— Ни разу. Он работает за границей. Мне кажется, он купил этот дом, чтобы жить тут, когда состарится. А если появится нескоро, то с ужасом увидит, что город подобрался к самому порогу!
Мы рассмеялись.
— Возможно, он несчастный подкаблучник, и его жене так понравится город, что она настоит на том, чтобы здесь остаться? — лениво спросила я.
Пришло время уходить. Салли неуверенно пожелала:
— Удачи тебе, Лорел. И спасибо тебе огромное.
Как ни в чем не бывало, я с американским оптимизмом ответила:
— Все будет в порядке, мэм! — и отправилась домой.
Когда на следующее утро я поехала в гостиницу, начался настоящий ливень. В другой день мне пришлось бы поехать раньше, но на этот раз я знала: Салли уже покормила животных, а мне сначала нужно было заехать в город, чтобы распорядиться насчет мяса и напомнить торговцу зерном про подстилку для кошек.
Была суббота, из-за дождя все жители отправились за покупками на машинах. Улицы были забиты, у каждого светофора стоял длинный ряд автомобилей, и как только я сумела чуть-чуть разогнаться, прямо из-под колес выскочила кошка.
Я надавила на тормоз и резко остановилась. Однако другим водителям это пришлось не по вкусу, и из проезжавшей мимо большой машины на меня многозначительно посмотрели. На следующем перекрестке дорогу занял фургон доставки, и свет успел смениться с красного на зеленый и обратно, прежде чем он освободил путь. Остановившись у поворота, я услышала рядом голос. Он раздавался из той самой тяжелой машины, которая только что меня обогнала. Теперь я разглядела ее водителя: загорелого мужчину с ярко-голубыми, как у младенца, глазами и копной выгоревших на солнце волос. Было почти оскорбительно видеть такого человека в летний день, когда температура не повышалась выше пятидесяти градусов по Фаренгейту.
Он сухо заметил:
— Очень интересно. Не лучше ли было бы оставить подобные фокусы для спуска на лыжах, а не выделывать их на мокрой дороге в час пик?
Я уставилась на него:
— Фокусы? Вы имеете в виду мою резкую остановку? Но на дорогу выскочила кошка!
Мужчина недоверчиво посмотрел на меня:
— Я не видел никакой кошки.
Свет сменился на желтый, и у нас больше не было времени на разговоры. Однако я успела заметить:
— Кошке повезло, что я остановилась, — после чего резко повернула направо.
Я была совершенно уверена, что узнала эту рыжеватую, мэнской породы кошку, которая прошлое Рождество провела в гостинице Салли. Жаль, не могла вспомнить имя и адрес ее владельца. Конечно, это не столь уж важно. Маловероятно, что я опять столкнусь на дороге с этим бродягой с побережья.
Я сделала покупки и отправилась в гостиницу. Коттедж — кирпичная кладка в «елочку» под яркой черепичной крышей — стоял вдали от дороги за белой оградой и в окружении небольшого газона. В стороне виднелся широкий подъезд к гаражу, в котором сейчас не было машины, и высокие запертые ворота, ведущие во двор с конюшнями, приспособленными Салли для нужд ее постояльцев.
За сеткой находилась широкая площадка, где собаки могли побегать. Кошки же обычно предпочитали свое общество в просторных клетках. Под прямым углом к дому находилась пристройка — двухкомнатный деревянный домик, где Салли хранила запасы, летом вела корреспонденцию, и где при случае можно было разместить дополнительные клетки.
К воротам крепились большие деревянные фигуры собаки и кошки с надписью между ними «Гостиница для домашних животных», именем и номером телефона Салли. Я припарковала мотороллер, взглянула на четырех кошек и немного порезвилась с братцем и сестрой корги[1]. Потом я отперла дом ключом, который оставила мне Салли. Почта лежала на коврике, и я занялась ее разбором. Реклама корма для животных, журнал о к ошках, пара рецептов, письмо, адресованное лично Салли, с напечатанным на конверте адресом и маркой Рингдауна… Письмо я отложила в сторону, но тут же вспомнила оставленное мне указание: «Вскрывать все напечатанное». Я сделала, как было велено, и рухнула на стул. Затем, громко вскрикнув, посмотрела на дату на конверте. Это было формальное уведомление от агентов «освободить дом по указанию нашего клиента, мистера Клайва Марча», с припиской, что, поскольку мистеру Марчу дом необходим немедленно, он готов «оплатить финансовые расходы», если Салли тут же съедет.
Я перечитывала письмо снова и снова, оцепенев от ужаса. Почему, ну почему она не защитила себя от такого удара? Придя в себя, я поняла всю безнадежность попыток отыскать для гостиницы новый дом. Здесь Салли получила лицензию, а переезд может означать крах ее дела. Нет, только чудо спасет гостиницу от закрытия, которое должно состояться через месяц. Чудо? Но разве на это можно надеяться! Только если я даже сделаю все ради Салли и откажусь съезжать, к чему это приведет? Бессмысленное оттягивание того, что все равно состоится. Дом принадлежит этому Марчу, он хочет его обратно. Если в течение месяца я буду отстаивать права Салли, он тем более захочет получить свое. Конец.
Я протянула руку и взяла журнал с записью заказов. Их количество упорно возрастало в июне, июле, а с августа по сентябрь в гостинице должно было поселиться сорок кошек и десять собак. Но теперь придется разочаровывать Салли и всех этих несчастных владельцев. В ужасе отбросив эту мысль, я отправилась на кухню, и тут раздался стук в дверь.
Из крошечной прихожей я увидела за стеклянной дверью очертания мужской фигуры, а когда открыла, моему взгляду предстала широкая спина. Я осторожно кашлянула, мужчина обернулся, и тут я узнала эти соломенно-желтые волосы и уверенную посадку головы. Это был тот самый мой дорожный критик! Так, так…
Я поняла, что он тоже узнал меня даже без плаща и шлема. Но ничего не сказал, пристально разглядывая мои резиновые сапоги, вельветовые брюки и вязаный джемпер под полосатым передником Салли. Потом перевел взгляд на мое лицо: слишком широкий рот, вьющиеся черные волосы, зеленые глаза и брови вразлет, доставшиеся мне от матери-ирландки.
