— И ты скоро уезжаешь?
— Месяца через три. За это время я надеюсь хотя бы немного понять, каким образом вы умеете делать из старых машин новые. Если мне скоро на самом деле придется возвращаться, я бы не хотел тратить зря время.
— Трех месяцев маловато будет, — покачал головой мастер. — Да и уверен ли ты, что тебе это пригодится, когда ты вернешься домой?
— Когда мы вернемся, то неизвестно, сколько будем зарабатывать. Шеф намекает на то, что, возможно даже, нас всех уволят… Сеньор Норьега, у меня есть деньги. Я почти ничего не тратил с тех пор, как стало известно, что наша работа прекращается.
— Не говори о деньгах. У тебя их все равно мало. Я еще раз спрашиваю: ты уверен, что это тебе надо? Ты и без этого сможешь по возвращении домой со временем стать хорошим механиком. Тем более, какой-то опыт у тебя остался.
— Я не хочу быть просто хорошим, — заявил молодой человек. — Я хочу быть лучшим.
Хосе внимательно посмотрел в лицо инженера. В глазах того горел почти фанатичный огонь. Такой — мастер это знал — встречался только у тех, кто впоследствии действительно становился специалистом высокого класса.
— Когда ты готов приступить? — спросил Норьега.
— Сегодня, — быстро ответил русский.
— А как же твоя основная работа?
— Ее почти нет. Мы сейчас в основном бездельничаем. А тупо пить ром или валяться на пляже мне не хочется.
— Ладно. Жду тебя через час. Или два. Денег мне не надо. За три месяца ты их и так отработаешь. Но если сегодня не придешь, больше не появляйся.
— Я обязательно приду… И еще, сеньор Норьега. Можно вопрос?
— Задавай.
— Это касается некоторых особенностей работы… Только пообещайте, что не выгоните меня, когда я его задам.
— Не буду. Ты уже убедил меня в том, что хочешь работать.
— Разговоры в городе ходят, сеньор Норьега… Будто бы вы… И некоторые другие механики… Используют… Как это будет по-испански… Не совсем традиционные методы. Особенности.
— Ты знаешь, почему Кубу до сих пор даже гринго не могут победить? — спросил Норьега.
— И почему?
— Потому что каждый кубинец днем посещает партийное собрание, вечером — церковь Девы Марии, а ночью — колдуна Вуду.
Инженер пристально поглядел на механика, но понять, шутит тот или нет, не сумел.
— Так как же насчет некоторых особенностей работы?
— Если ты боишься насчет твоих убеждений, партийных или религиозных, я тебе уже все объяснил.
— Но эти особенности действительно есть?
— Поработаешь — узнаешь, — просто сказал Норьега. — Может быть, — решил затем добавить он.
Глава первая
Кошмар начался минуту спустя после того, когда Надежда сообщила своему телефонному собеседнику, что она его ненавидит. До этой минуты Сергей предполагал, что он знает о кошмарах все. Однако он ошибался.
Свалившейся как снег на голову пару дней назад Наде выделили комнату Егора, самого же сына попытались переселить в зал, одновременно служащий и спальней родителей. Егор демонстративно перетащил компьютер в узкий чулан, располагающийся сразу направо от прихожей, не менее демонстративно установил там же кушетку, и не высказал ни малейшего желания ночевать в одной комнате с родителями — четырнадцать лет, это вам, как-никак вполне сформировавшийся подросток, чертовски самостоятельный, давно уже неласковый и уверившийся в том, что Лихомановы-старшие ни бельмеса не понимают в этой жизни. Может быть, даже меньше, чем эта полусумасшедшая Надежда — эта повидала куда больше, с ней хоть интересно поговорить бывает…
Нервный вздох Нади заставил Сергея непроизвольно поморщиться: сейчас эта взбалмошная кинется к своей старшей сестре, и опять начнет ныть про то, какой ее этот Гоша или Тоша козел и тряпка, и какие все мужики сво. А Ире придется поддакивать. Спорить нельзя — себе дороже выйдет. Потому-то неожиданному звонку в прихожей Сергей только обрадовался — в любом случае это оттянет использование его жены в качестве жилетки хотя бы на несколько минут, а если повезет, то до следующего общения Надежды по телефону; настроение у довольно молодой еще женщины менялось быстрее, чем погода весной.
В этом плане, конечно, Сергею повезло.
— Кто там? — спросила Ира, подойдя к входным дверям и открыв внутреннюю.
— Серега дома? — послышался мужской голос из-за внешней, обшитой стальным листом. Знакомый вроде бы голос, странно слегка прерывающийся.
— Дома, — подтвердила Ира, глядя, как Сергей энергично закивал головой. — Кто его спрашивает?
Ну теперь-то уже что разбираться? — подумалось было Сергею. Кажется, он узнал, кто там, за закрытой дверью.
— Пашка, ты, что ли? — спросил он.
— Я! Открывай, мухомор!
Так мог сказать только Паша Кутапин. Сергей усмехнулся, думая о том, что со школьных времен его друг совсем не изменился… Сколько же лет они не виделись, начал он прикидывать, открывая дверь. Шесть?
На лестничной площадке, освещаемой мутноватым светом матовой лампочки, закрытой вместо плафона литровой стеклянной банкой с потеками известки, стоял Паша — не узнать его было невозможно. Хотя изменился он, надо признать, здорово.
— Зайду? — спросил он и, не ожидая ответа, шагнул через порог. Мужчины пожали друг другу руки.
— Какими судьбами? — спросил Сергей.
— Сложными, — криво улыбнулся Паша, показав щербатые, явно нездоровые зубы. — Большая проблема у меня, старик. Сможешь помочь?
— Ну, чем смогу… — Сергею не нужно было напрягать память, чтобы вспомнить сложную ситуацию, в которой бы Паша не выручил когда-то его, Сергея. Когда в седьмом классе например, Сергея местные великовозрастные пытались ставить на счетчик, Паша не по годам элегантно разрулил возникшие было сложности. Когда в восьмом классе Сергей едва не «потерял лицо», пытаясь достать аппаратуру для стихийной дискотеки, Паша нашел все за полчаса. Когда на втором курсе Сергей обхаживал Лену, и та наконец согласилась на ночную встречу, то Паша и его мама, добрая одинокая женщина, без малейших вопросов предоставили под эту встречу одну из комнат в их квартире. Впрочем, и Сергей выручал Павла, в основном, деньгами; Кутапин семь-восемь лет тому назад часто брался за разные авантюры, постоянно «прогорал», и Лихоманов, будучи тогда на подъеме, частенько ссужал друга средствами, не слишком заботясь о сроках возврата. Павел, впрочем, почти всегда возвращал вовремя.
Дружба эта держалась, конечно, вовсе не на подобной взаимопомощи. То есть, не только на ней. Почти у каждого мальчишки в детстве был такой друг-приятель, с которым можно было прогулять контрольную, смастерить модель планера, выкурить втихаря сигарету, сходить в кино, обсудить особенности Наташки из девятого «А»… И если впоследствии, когда мальчишки становятся мужчинами, друзья не потерялись, значит, дружба эта настоящая, и нет ей видимого предела.
