Казалось бы, многовековое кровопролитное противостояние, словно пропасть разделившее Кэмпбеллов и Макдональдов, на время забылось и наступило краткое перемирие…
Дверь с грохотом распахнулась, и в дом вместе с облаком холодного воздуха ворвался высокий мужчина. Он поспешил закрыть за собой дверь и попутно обругал отвратительную погоду.
– Давно не было такого холода – пробирает до костей! Боюсь, ночью будет метель, – недовольно заметил он и стал энергично тереть руки, чтобы согреться.
Улыбнувшись жене, хозяин дома снял ботинки из вываренной и промасленной кожи и подошел к очагу. Лукавая улыбка так и не покинула его лица.
– Решил вернуться домой, пока не проиграл рубашку! Отец все время выигрывает. Этот старый пройдоха готов обобрать собственных сыновей до нитки! Он точно жульничает, я уверен.
– Лиам, когда же ты посмотришь правде в глаза? – усмехнулась на это заявление Анна. – Вы с Колином – никудышные картежники, и ваш отец этим постоянно пользуется.
Молодая женщина встала, обняла супруга за шею и шепнула ему на ухо:
– А еще ты совсем не умеешь врать. Неужели ты вернулся пораньше лишь потому, что испугался проиграть свою рубашку?
– Может, и не потому, – тихо ответил он и холодными пальцами коснулся ее щеки, отчего Анна вздрогнула. – Колл уже спит?
– Да, – отозвалась молодая женщина. – А юный Макайвор ушел к старику Арчибальду играть в шахматы. Он ему проиграл и теперь хочет отыграться. А у тебя, случайно, нет на этот вечер своих планов?
– Есть, конечно! Я ужасно хочу побыть минутку вместе со своей ласковой женушкой. Мы так давно не оставались наедине… Ей я отдам свою рубашку просто так, пусть только попросит!
Он подхватил жену на руки и перенес на постель, устроенную за ширмой. Потом снял кожаный пояс, удерживавший его плед, который тут же с шорохом соскользнул на пол. Стянув с себя рубашку, он отшвырнул ее в угол комнаты.
Анна ревнивым взором собственницы окинула его красивую фигуру, полюбовалась играющими под кожей при каждом движении рельефными мускулами. Тело Лиама, казалось, было высечено из гранита.
Лиам лег на кровать к жене и неловкими пальцами стал торопливо развязывать шнурки ее корсажа. Управившись с ними, он стащил с Анны верхнюю юбку и несколько нижних, а вслед за ними и рубашку. Обнаженная женщина отдалась ласкам своего великана-мужа, который умел быть нежным и чутким с ней и жестким и безжалостным – с врагами.
– Анна, grian ‘nam speur, tha thu mar teine dhomh[8], – простонал Лиам, войдя в нее одним сильным движением бедер.
– Tha gaol agam ort[9], – прошептала молодая женщина, вонзая ногти в его стальные плечи.
Обняв ногами бедра Лиама, она закусила губу, чтобы не закричать от удовольствия.
Несколько минут спустя Лиам повалился на кровать рядом с Анной, потный и запыхавшийся. Они так и остались лежать, не нарушая молчания и дожидаясь, когда успокоится дыхание и схлынет возбуждение.
Лиам тихонько погладил жену по округлой груди, и рука его медленно переместилась к лицу молодой женщины, освещенному слабым пламенем свечи. Анна прижалась к нему и натянула на себя и на мужа одеяло. Он зарылся лицом в ее золотистые волосы и с наслаждением вдохнул сладкий запах, который после любовных утех приобретал особую горькую нотку.
Тревога, словно тень, заслонила собой удовольствие. Что-то во всем этом было не так… Капитан Кэмпбелл заявил, что завтра его отряд уйдет из долины. Полку приказано явиться в деревню Гленгарри и покарать местных Макдональдов, которые, оказывается, до сих пор не поставили свои подписи под присягой на верность королю Гийому II. Сегодня вечером Кэмпбелл заметно нервничал, особенно после того, как капитан Драммонд передал ему срочное послание из Форт-Уильяма. Лиам не сводил с капитана глаз, пока он читал письмо. Лицо его оставалось бесстрастным, но на лбу выступили капельки пота. Он аккуратно сложил письмо и дрожащей рукой спрятал в карман красной форменной куртки. И Лиам, и Роберт Кэмпбелл были тогда в доме у Макдональда в деревушке Инверриган. Вскоре Лиам ушел оттуда к отцу, где пробыл еще несколько часов. Кэмпбелл – еще тот лис, он способен на любую подлость, поэтому доверять ему нельзя. Инстинкт подсказывал Лиаму, что надо быть настороже…
Он заметил, как Кэмпбелл, едва прочитав приказ, украдкой посмотрел на двух сыновей Макиайна, Джона и Аласдара. Тогда он подумал, что было бы неплохо поделиться с парнями своими подозрениями, но ведь он пообещал Анне, что не станет задерживаться допоздна… Аласдар женат на племяннице Кэмпбелла, поэтому он, конечно же, не причинит своим родичам зла. Однако то было всего лишь предположение. Испытывая неуверенность, Лиам понимал это, и на душе становилось все тревожнее.
Анна шевельнулась, и Лиам обнял ее еще крепче.
– Юный Макайвор скоро вернется, – сказала молодая женщина. – За обедом он был какой-то странный – разговаривал с нашей собакой…
– С собакой?
– Ну да. Сказал псу, чтобы тот уходил спать подальше от дома этой ночью. – Лицо Анны омрачилось. – И добавил: «На твоем месте, пес, я бы сегодня лег спать на вереске». Мне даже показалось, что он и мне хочет что-то сказать, но спросить напрямик я не решилась. А еще в Ларохе, по слухам, недавно видели an duine mor[10]на берегу озера Лох-Ливен. Это плохой знак.
Лиам задумался.
– Сегодня, идя к отцу, я слышал, как Хью Маккензи заиграл на волынке песню Кэмпбеллов, которую обычно заводят в случае неотвратимой опасности. Я не понял, почему он выбрал эту песню, но ты права, надо держать ухо востро…
В дверь постучали, и в дом молча вошел мужчина. Лиам встал, обернул пледом бедра и вышел из-за ширмы.
– Добрый вечер, Макайвор, – поприветствовал он вошедшего, прислонился спиной к стене и сложил руки на груди. – Ну как, удалось тебе победить нашего славного старика Арчибальда?
– Нет, сэр, – тихо ответил молодой солдат. – Он трижды поставил мне мат.
– Может, завтра тебе повезет, – сказал Лиам и пристально посмотрел на юношу.
Тот присел на ложе, которое хозяйка дома устроила для него в большей комнате, у очага, и произнес:
– Сомневаюсь.
Дэвиду Макайвору на вид было лет восемнадцать, не больше. Он был рослый и крепкого сложения, но черты лица еще не утратили юношеской деликатности, да и пушок на щеках и над губой выдавал его возраст. Он сразу подружился с малышом Коллом и опекал его, как старший брат. Он даже вырезал для мальчика из дерева великолепную лошадку, которую тот теперь не выпускал из рук.
Этим вечером Макайвор выглядел обеспокоенным и все время хмурился.
