— Опера не пойдет, — решительно заявила Пачкуля. — Слишком выпендрежно.
— Тогда давайте поставим мюзикл! — подал голос Одноглазый Дадли, потрепанный Шельмин кот. В одной из девяти жизней он был корабельным котом на пиратском бриге и с тех пор обожал матросские песни. — Поставим мюзикл и назовем его «Кошки»!
Антипод и Антикот, сиамские коты ведьм-близняшек, энергично закивали. Все остальные покатились со смеху.
— Ха! — фыркнула Пачкуля. — Да кто пойдет смотреть мюзикл, который называется «Кошки»? Более бредовой идеи в жизни не слышала.
— Не обращай внимания, Дадлик, дорогуша, — невозмутимо сказала Шельма. — Мамочка считает, что идея просто чудесная. Ты мог бы сыграть главную роль и спеть одну из своих прелестных матросских песенок.
— Вот еще, — заспорила Пачкуля. — Про что он будет петь? Про рыбьи головы? Про блох?
Про раскопки в кошачьем лотке? С таким же успехом можно поставить мюзикл — не знаю — «Хомяки»!
Хьюго резко перестал гоготать.
— Не понимать, что тут смешнофо, — сухо сообщил он.
— Раз на то пошло, почему не «Змеи»? — вмешался Ползучка Стив, уж ведьмы Вертихвостки.
— Может, «Крысы»? — встрял Вернон, помощник Крысоловки.
— «Стервятники» — броское название, вам не кажется? — без особой надежды предложил Барри, стервятник Чесотки.
— Или «Горные козлы»? — вставил козел Хаггис, помощник Макабры.
— «Бесы»! (Чепухиндин Проныра).
— «Дьяволята»! (Мымрин Шелупоня).
— «Филины»! (Грымзин Очкарик).
Летучие мыши ведьмы Туту что есть мочи захлопали крыльями, пытаясь привлечь внимание. Единственный помощник, оставшийся безучастным, — это ленивец Тетери, который, как и его хозяйка, спал без задних ног.
— Призываю к порядку! — крикнула Чепухинда и ударила деревянным молотком по столу. — К порядку! Никаких мюзиклов о помощниках мы ставить не будем, вопрос закрыт. Ваша работа — помогать нам, ведьмам, а не драться за главные роли в мюзиклах.
— А вот и нет! — пробубнили помощники.
— А вот и да! — хором откликнулись ведьмы.
— У меня гениальная идея, — сказала Пачкуля.
Никто не услышал.
— А вот и нет! — настаивали раззадорившиеся помощники.
— А вот и да! — не уступали ведьмы.
— Я говорю, у меня гениальная идея! — повторила Пачкуля уже громче.
Все равно никто не услышал.
— А вот и нет!
— А вот и да!
— Я ГОВОРЮ, У МЕНЯ ГЕНИАЛЬНАЯ ИДЕЯ!
На этот раз ее все-таки услышали. Взволнованная Пачкуля забралась на стул. Вся раскраснелась, глаза выпучены, и выражение лица такое — в общем, до боли знакомое всем собравшимся.
— А вот и нет! — завопила она. — А вот и да! — Потом истерически замахала рукой, показывая на что-то слева за плечом Бугага. — Он сзади!
— Кто? — нервно спросила Бугага и обернулась.
— Да нет же, не взаправду. Я просто для примера. Вам это ничего не напоминает?
— Это, Пачкуля, напоминает мне то, что пора звонить людям в белых халатах, чтобы забрали тебя куда следует, — живо заметила Чепухинда. — Слезай, не испытывай мое терпение.
— Сначала я вам расскажу о своей гениальной идее для рождественского представления, — не сдавалась Пачкуля.
— Ну?
— Держите покрепче шляпы, девочки! — воскликнула Пачкуля и приняла внушительную позу. — Мы… — Она выдержала эффектную паузу. — Мы поставим пантомиму![1]
Глава вторая
Что ставим-то?
— Пантомима, значит? — задумчиво сказала Чепухинда. — Смотрела я однажды пантомиму, когда еще совсем девочкой была. Там было про одну бедняжку, которая целыми днями прибиралась, а потом появилась элегантная фея в голубом платье из тюля, дала девице какие-то стальные шлепки и отправила на банкет в переоборудованном овоще. В антракте меня рвало мороженым, как сейчас помню. Охохонюшки! Счастливые деньки.
— «Золушка», — кивнула Пачкуля. — Только вы, Чепухинда, по-моему, не разобрались, что там к чему. У нее хрустальные башмачки были, а не стальные шлепки.
— Может, и так, — согласилась Чепухинда. — Память у меня уже не та. Но что меня тошнило, это точно.
— Я думаю, «Золушку» ставить не надо, — возбужденно сказала Шельма. — Голосую за «Дика Уиттингтона». И я могу сыграть «главного мальчика» — у меня ноги подходящие. А Дадли будет моим верным котом.
— Чепуха, — вмешалась Крысоловка. — Совершенно очевидно, что надо ставить «Гаммельнского крысолова», — ведь я умею играть на дудочке. Ты сама сказала, Пачкуля, что мы должны найти применение своим изумительным талантам. Вернон будет главной крысой, правда, Вернон? А в массовку можно пригласить твою родню.
Вернон явно был в восторге.
— По-моему, в этой сказке все крысы тонут, — заметила Грымза.
Вернон перешел от восторга к ужасу.
— А кто пьесу-то будет писать? — осведомилась Вертихвостка. — Мы же не сможем на ходу все придумывать. Нужен нормальный сценарий и все такое прочее.
— Не вопрос, — выпалила Пачкуля. Она была так увлечена своей идеей, что, не задумываясь, отметала все препятствия. — Я напишу. Думаю, за вечер справлюсь. Я всегда мечтала стать драматургом. И режиссером тоже я буду. Я все сделаю. Надо только решить, что ставим. Воспользуемся методом бумажек. Все напишут на бумажках, кого хотят сыграть, и какая сказка наберет больше голосов — ту и ставим. Согласны?
Все согласились.
— Я похозяйничаю, — сказала Чепухинда и пошевелила пальцами. На столе перед ведьмами тут же появились двенадцать карандашных огрызков и клочков бумаги. Себе Чепухинда наколдовала перо с изящной серебряной чернильницей и большой лист пергамента, вверху которого крупным шрифтом были напечатаны ее имя и адрес. Но никто ничего не сказал. Она же предводительница. Вольна делать что ей вздумается.
