Город встречал её людскими толпами, шумом и гамом, Шулень всегда была счастлива, покидая его через северные ворота. Сейчас, в конце зимы, небо было бледным и прозрачным, чуть тронутым синевой. Неяркое солнце давало достаточно света, чтобы предметы могли отбрасывать глубокие тени, но в тех местах, куда не достигали его лучи, сугробы лишь слегка подтаяли. Повозки на цельных деревянных колёсах, управляемые крестьянами, походившими на луковицы в своих ватных халатах, неуклюже переваливались в колеях. Шулень пропустила их вперёд. Мимо неё проковыляли, обходя лужи, старухи с бинтованными ступнями и гладко прилизанными волосами, блестящими, словно спинки жуков. На обочине двое мужчин в толстых войлочных туфлях провеивали последнее осеннее зерно: дождь золотых семян вздымался и опадал. Солнечный луч на мгновенье осветил облако плевел и изчез. На всё это таращились трое бритоголовых детей, один из которых то и дело утирал нос тыльной стороной ладони.
Заметив Шулень, мальчишки притихли, глядя исподлобья и шмыгая покрасневшими от холода носами. Люди всегда так на неё смотрели. Она остановилась. Порылась в карманах чёрного ватного халата, достала кунжутное печенье в липкой обёртке из рисовой бумаги и протянула детям.
– Разделите на всех, – сказала она им с улыбкой.
Они так остались стоять, разинув рты. Шулень пошла дальше, но почти сразу сзади до неё донеслись вопли: «Кийя! Хэ!» Мальчишки наверняка начали размахивать руками-ногами и прыгать, как обезьянки, воображая себя настоящими воинами ушу. Один из них спросил другого: «А чего это она тебе дала?»
Стены возле городских ворот были сложены из гладкого необожжённого кирпича: сюда издавна приклеивали рукописные объявления правителей, чиновников и настоятелей монастырей. Похоже, недавно грязные обрывки старых листков тщательно соскоблили, и теперь там висели только три бумажки. У стены на трёхногом табурете сидел, закинув ногу на ногу, старый магометанин с резкими, ястребиными чертами лица и продавал специи. В зубах он сжимал латунную трубку и время от времени попыхивал клубами табачного дыма. Рядом с ним, в клетке из чёрного дерева, сидел попугай.
– Новости! Новости! – заорала птица.
Шулень остановилась, чтобы прочитать листок, озаглавленный «Вести из столицы». Пробежала глазами столбцы иероглифов: скандалы, слухи, столичные куртизанки, якобы переспавшие чуть ли не с половиной страны… И в самом конце, словно это было ничего не значащее событие, прочитала: «Умер князь Тэ».
– Новости! Новости! Нет новостей! – надрывался попугай.
Князь Тэ был одним из сыновей предыдущего императора от младшей жены. Конечно, он был стар, а старикам свойственно умирать. В общем, ничего из ряда вон выходящего. Сотни людей прочли о его смерти. Из них десяток-другой, может быть, даже слышали, кем именно был господин Тэ. Однако его смерть ровным счётом ничего не значила для жителей городка Вэнься. Никто из них не знал, что князь Тэ был Мастером Железного пути, – мира воинов ушу, которые странствовали, бражничали и боролись с несправедливостью повсюду, где её находили. Обычно же князя Тэ считали просто одним из членов императорской фамилии.
А вот для Шулень эта новость стала страшным ударом. У неё перехватило дыхание, пусть она и нечасто вспоминала о старом друге и хранимом им сокровище. Теперь же воспоминания разом нахлынули на неё, прорвались, словно поток весенней воды сквозь дамбу, которую тщетно возводили терпеливые крестьянские руки.
Если пало первое укрепление, паводок уже не остановишь. Шулень должна уходить. Ей нужно в Пекин. Женщину охватила паника. Зелёная судьба. Кто хранит его теперь?
* * *
Казалось, хижина Шулень стала слишком тесной, она не могла вместить отчаяние своей обитательницы, торопливо собиравшей всё нужное для дальнего путешествия. Войлочные туфли, плотная куртка, серебряная монетка, меч…
Шулень почувствовала, что Ли Мубай с ней, в этой комнатке. Его призрак мучил её, и сколько бы благовоний она ни сожгла, ничто его не успокоит.
«Господин Тэ умер». Она вообразила, будто разговаривает с Ли Мубаем. Он стоял перед ней, тихий и бесстрастный, одетый в платье своей школы, – ему всегда нравилась свобода, которую давала эта одежда, особенно когда приходилось биться не на жизнь, а на смерть. Он пренебрегал своей безопасностью и в конце концов пал жертвой своего великого дара. Шулень любила и восхищалась Ли Мубаем, когда он был человеком, но его призрак казался ей чужим и высокомерным. «Я отдал Тэ Зелёную судьбу. Меч следовало сокрыть. Сама знаешь, какова его власть…» Шулень ничего не ответила, и в голосе призрака зазвучали сердитые нотки: «Шулень, нужно защитить меч. Как ты могла позволить, чтобы князь умер, не позаботившись о нём? Ты должна взять это на себя».
– Знаю! – нетерпеливо воскликнула она. В горле застрял комок. Шулень сердилась на Мубая за его постоянное ворчание, впрочем, как и за молчание. «Ох, уж эти призраки!» – мелькнула мысль. Она вновь представила Ли Мубая, стоящего напротив. «Я знаю. Я была там, не забыл? Ты же умер, защищая свой меч». – «Я должен был. Мне пришлось».
«Да уж, – подумала она, – тот, кто владеет Зелёной судьбой, сжимает в руке не меч, но саму войну».
* * *
На заходе солнца Шулень бросила последний взгляд на своё горное убежище.
«Всего какой-нибудь месяц, от силы два, – подумала она, – не больше». Словно крадущийся тигр или затаившийся дракон из старинной поговорки, она проберётся в мир людей, сокрыв от них свою истинную природу, если только обстоятельства не потребуют обратного.
– Когда я вернусь, весна уже будет в разгаре. Проклюнутся почки, прилетят птицы, – произнесла женщина вслух, словно это была не соломенная хижина, а старая подруга, которая будет ждать и высматривать её, Шулень, на закате. – Мне нужно идти. Я должна защитить Зелёную судьбу. Мы вернёмся сюда вместе с мечом. Тогда империя сможет наконец спать спокойно.
Шулень умолкла, а хижина была неразговорчива. Её стены были заляпаны грязью, а крыша пропиталась водой от талого снега. Серая капля стекла по выбившейся из крыши соломинке, сверкнула на мгновенье и исчезла в оттепельной слякоти.
Постаравшись хорошенько запомнить эту картинку, Шулень развернулась и зашагала в большой мир. Она ещё не знала, что ей не суждено выполнить обещания, данные хижине. Она никогда не вернётся. Меч так и не удастся спрятать. Несмотря на все её усилия, мир никогда больше не уснёт спокойно.
Глава 1
Это произошло шестнадцать лет назад, сразу после смерти Ли Мубая, когда убитая горем Шулень удалилась в горное убежище. Далеко на западе Срединной империи одинокая всадница, склонившись к самой шее коня, скакала в монгольскую метель.
Её звали Цзяолун. Юная, гордая, непокорная дочь аристократа, сбежавшая от постылого брака с отвратительным стариком. Будучи не в силах долее скрывать беременность, бежала она и от своей обречённой любви к красивому молодому разбойнику. И вот, отрёкшись от семьи и друзей, она из последних сил пробиралась на запад по Великому шёлковому пути. Но зима в этих краях наступает быстро, она настигла её в трёх днях пути от укрытия и теперь вцепилась в девушку своими ледяными когтями.
