Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Кто такой Джереми Стоун из книги Майкла Крайтона? Лауреат Нобелевской премии, профессор кафедры бактериологии Стэнфордского университета. Талантливейшим ученый, которого, случалось, сравнивали с Эйнштейном и Бором: «Вот человек, знающий, что такое совесть ученого». Между тем, с совестью он явно не в ладу, как и с гражданской ответственностью ученого.
Бактериолог Стоун считал, что угроза бактериального заражения подобна обоюдоострому мечу, что не только Земля может заразить космос, но и космос — Землю. Значит, и защита от этой угрозы должна быть двусторонней. И что же? Его идею воплотил в жизнь на свой манер генерал-майор Томас Спаркс, начальник управления химического и биологического оружия Медицинской службы армии США. Это он стоял у колыбели программы «Скуп». Публику уверяли, что речь идет о благородной задаче защиты земной жизни от внеземного вторжения и что именно с этой целью в ближнем космосе ищут живые микроорганизмы. Но для тех, кто был допущен к папкам с грифом «совершенно секретно», действительная цель программы выглядела совсем по-другому. «„Скуп“ предназначался для обнаружения таких новых форм жизни, которые могли бы пригодиться Форт-Детрику; короче говоря, это была программа, рассчитанная на открытие новых видов бактериологического оружия».
Характер Стоуна дан в книге схематично, но намерения автора достаточно ясны. Стоун на публике — этакий моложавый Эйнштейн 60-х годов, а за дверями, куда посторонним вход воспрещен, — слуга милитаристов, сознательно участвующий в игре, в возможных последствиях которой он, с его недюжинным умом, отдает себе полный отчет.
«B часы мрачных раздумий Стоун вообще сомневался в плодотворности всякой мысли и разума как такового, — пишет о своем герое Майкл Крайтон. — Порой он даже завидовал своим подопытным крысам: их мозг так прост. Во всяком случае, у них никогда не хватит разума, чтобы уничтожить самих себя; до этого мог додуматься только человек… Стоун часто повторял, что от разума беды куда больше, чем пользы».
От мрачных раздумий не избавлен, видимо, ни один серьезный ум. Но у Стоуна пессимизм и фатализм проистекают также от сознания собственной вины. Эти раздумья были для него чем-то вроде духовной кары, ибо он понимал, что работает на дело разрушения, что замешан в грязной и опасной игре.
Дальше мы читаем:
«Порой, сидя на совещаниях в госдепартаменте и в Министерстве обороны… Стоун видел за столом не людей, а просто дюжину серых, изборожденных извилинами мозгов. Ни плоти, ни крови, ни рук, ни глаз, ни пальцев… все это лишнее.
Одни мозги. Сидят вокруг стола и размышляют, как перехитрить другие мозги, заседающие за другими столами.
Идиотизм».
Таким людям легко посягать на жизнь. Ведь они уже лишили себя жизни в ее бесчисленных естественных проявлениях, с ее горестями и радостями — одни мозги, высушенные научными гипотезами и теориями, военно-стратегическими глобальными концепциями, которые, разумеется, освящены соображениями «национальной безопасности».
И вот Джереми Стоун, мобилизованный по сверхсекретной тревоге «Лесной пожар», высаживается вместе с коллегой Бертоном — оба в специальных пластиковых комбинезонах — на улицу Пидмонта, пораженного штаммом «Андромеда». Они единственные живые среди трупов, которые «застыли словно скованные морозом» — умершие люди так и не узнали, что космическая чума пришла к ним как реализация идеи Джереми Стоуна. Но нет, жизнь еще теплится в двух существах — младенце, который заливается негодующим плачем среди мертвой тишины, и в старике-алкоголике. И полубезумный старик, завидя великого ученого в его защитном фантастическом костюме, кричит: «Вы… вы это сделали… Все вы врете. Вы не люди! Вы только притворяетесь!»
Разве не прав этот жалкий полубезумец? Там, на улице Пидмонта, старик для Стоуна — всего лишь бесценный уцелевший экспонат, который поможет разгадать тайну неведомого штамма. Позднее на пятом уровне подземной лаборатории «Лесной пожар» Стоун вдруг придет к мрачным мыслям о разрушительной силе разума, и в памяти его всплывут картины разных совещаний, где за столами сидят одни лишь мозги.
Майкл Крайтон часто возвращается к разговору о метаморфозах науки, которая способна творить чудеса, удовлетворяя спрос на смерть. Один из его героев, профессор-патолог Чарлз Бертон чуть ли не с шапкой в руке собирал деньги для проведения опытов, пока занимался кожным патогеном, «вызывающим лишь прыщи и чирья». Но когда он обратился к штаммам стафилококков, приводящим к «странным смертям», его работа приобрела первостепенную важность: за один год ассигнования подскочили с шести до трехсот тысяч долларов.
Фантастично? Отнюдь нет. Такие скачки в ассигнованиях — явление типичное. Бертон, как и Стоун, как и их реальные прототипы, хладнокровно смотрит на эти метаморфозы: «Когда пробил час, он оказался в подходящем месте, на надлежащей работе». Расходы на подготовку к химической и биологической войне упрятаны в секретных статьях американского бюджета, но информационное агентство АП утверждает, что в 60-е годы на эти цели истрачено не менее двух с половиной миллиардов долларов — «почти без прений в конгрессе».
Я затрудняюсь сказать, к какой категории ученых принадлежит сам Крайтон. Да и определился ли он в свои 28 лет? В его отношении к Джереми Стоуну чувствуется и восхищение, и критицизм. Симпатии его отданы, пожалуй, хирургу Холлу, которого умозрительные категории электронно-ракетно-космического века не лишили непосредственности реакций, живости чувств, способности радоваться и страдать. Как начинающий ученый Крайтон не склонен задевать представителей своей среды, тем более что, работая над книгой, он обращался к ним за советом. Но в то же время он разделяет популярные в молодежной среде идеи протеста против пентагонизации науки. Интересная книга молодого американца помогает нам понять причины этих новых многозначительных явлений.
С. Кондрашов
ПОСВЯЩАЮ ДОКТОРУ А. Д., КОТОРЫЙ ПЕРВЫМ ПРЕДЛОЖИЛ МОЕМУ ВНИМАНИЮ ЭТУ ПРОБЛЕМУ
Чем ближе к истине, тем дороже обходится каждый шаг.
Р. А. Янек
ОТ АВТОРА
В этой книге изложена охватывающая пять дней история кризиса, одного из самых значительных в американской науке.
Как и в большинстве подобных случаев, события, развернувшиеся вокруг штамма «Андромеда», явились результатом прозорливости и глупости, простодушия и невежества. Почти все участники этих событий временами поднимались до величайших озарений, а временами были непостижимо тупы. Вот почему писать об этих событиях и не обидеть никого из их участников просто невозможно.
Тем не менее я считаю необходимым рассказать здесь читателям обо всем. Наша страна создала могущественную систему научных учреждений. В нашей науке повседневно делаются новые открытия, и многие из таких открытий имеют важное политическое и общественное значение. В ближайшем будущем можно ожидать возникновения и других кризисов, аналогичных кризису с «Андромедой». И потому мне кажется, что широкой публике нужно знать, как возникают научные кризисы и как они разрешаются.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
