Книга Китобоец «Эссекс». В сердце моря - Герман Мелвилл

Городок Нантакет в штате Массачусетс состоит примерно из восьмисот обитателей, третья часть населения квакеры. Они в целом очень трудолюбивый и предприимчивый народ. Квакеры владеют на этом острове примерно сотней разнообразных судов, занятых в китовом промысле и дающих постоянную работу и заработок более чем шестнадцати сотням бывалых моряков, того типа людей, чья отвага уже давно стала основой для создания легенд и сказаний. Этот промысел не поддерживается нигде в Соединенных Штатах, кроме городка Нью-Бедфорд, прямо напротив Нантакета, где они владеют примерно двадцатью кораблями. Плавание длится обыкновенно два года с половиной и далеко не всегда увенчивается успехом. Иногда оно вознаграждает владельца скорым оборотом и богатым грузом, а иногда растягивается на вялый и унылый рейс, едва окупающий снаряжение его. Промысел этот считается очень опасным из-за неизбежных катастроф, случающихся в ходе уничтожительной войны с великими левиафанами глубин; воистину, человек из Нантакета всегда в полной мере осознает степень важности и почетности занятия своего. Любой моряк знает: лавры его, подобно солдатским, сорваны с края пропасти. Множество историй связано с нантакетскими китобоями, ходят среди них и выдаваемые за достоверные рассказы о спасениях чудесных и неожиданных. Моряки любят рассказывать о том, как были на волосок от гибели, но, без сомнений, многие из них вымышлены по образцу древних легенд.

Дух приключений сразу охватывает сынов их родственников и в раннем возрасте овладевает их умами. Плененные грубыми рассказами старых моряков и соблазненные естественным желанием повидать дальние страны и жаждой наживы, уходят они за шесть-восемь тысяч миль от дома в почти неисследованный океан и проводят в постоянных опасностях, трудах и заботах от двух до трех лет жизни своей. Занятие это большого честолюбия и полно азарта самого благородного: человека смиренного среди них не бывает, а трусов всегда сопровождает особенное отвращение и презрение, которые свойственны флоту нашему. Может быть, и нет людей, обладающих большой физической силой, и правду говорят, что есть у них одаренность от природы, которая кажется скорее наследством духа отцов их, чем следствием каких-либо упражнений. Сам город во время войны был (как и естественно было ожидать) в упадке, однако с возвращением мира он возродился, и дух рыболовства стал оживать заново. Ныне в дело вовлечены большие деньги, вовлечены лучшие корабли, которыми только может похвастать страна наша. Возрастающий в течение последних нескольких лет спрос со стороны спермацетовых мануфактур побудил войти в дело компании и предприимчивых людей из разных частей уголков нашей страны. Если в будущем потребление товаров будет расти сообразно тому, как это было в последние несколько лет, торговля им сулит стать самой выгодной и оживленной в стране. По рассказам тех, кто был связан с рыболовством с детства, киты, подобно лесным животным, отступали перед маршем цивилизации в моря далекие и все более пустынные, пока, преследуемые предприимчивостью и настойчивостью моряков наших, не дошли до отдаленнейших берегов Японии.

Судно «Эссекс» под управлением капитана Джорджа Полларда младшего было снаряжено в Нантакете, и вышло в 12-й день августа 1819 года. Так началось китобойное плавание с курсом на Тихий океан. На этом судне я был первым помощником. Недавно оно прошло доскональный ремонт надводной части и в то время было судном во всех отношениях крепким и прочным: имея в экипаже двадцать один человек, оно было обеспечено провиантом и всем необходимым на два с половиной года. Мы отбыли от американского берега с попутным ветром, держа курс на Западные Острова[3]. На второй день, когда мы под умеренным ветром шли по курсу в Гольфстриме, с норд-веста на судно налетел внезапный шквал и ударил его с конца бимсов, пробив одну из наших шлюпок, полностью разрушив две других и выведя из строя камбуз. Мы отчетливо видели приближение ветра, но совершенно просчитались в его силе и жестокости. Он ударил судно примерно в три пункта с наветренной стороны, в тот момент, когда рулевой уводил его от ветра. Оно тут же опрокинулось так, что реи коснулись воды; потом, не дав на раздумья ни мгновения, постепенно встало к ветру и выправилось. Шквал сопровождался яркими вспышками молний и тяжелыми частыми ударами грома. Весь экипаж судна на короткое время впал в крайний ужас и замешательство, но, к счастью, вся жестокость шквала содержалась в первом порыве ветра, вскоре он постепенно затих, и снова установилась хорошая погода. С небольшими трудностями мы устранили ущерб и продолжили идти по курсу, потеряв две шлюпки. 30-го августа мы достигли острова Флориш[4]на одном из западных архипелагов, называемом Азорами. Мы стояли рядом с островом два дня, в течение коего времени высадились на шлюпках и приобрели запас овощей и нескольких свиней: от этого места мы взяли пассат с норд-оста и в шестнадцать дней достигли острова Май[5], одного из Кабо-Верде. Плывя вдоль берега этого острова, мы обнаружили корабль, выброшенный на берег. По внешнему виду он очень напоминал китобойца. Мы потеряли две шлюпки и понесли много других потерь, этот же корабль внушал надежду на то, что имущество здесь может быть пригодно к использованию. Мы решили выяснить название корабля и по возможности попытаться заменить здесь потери наши. В соответствии с этим мы встали в порту, то есть в месте высадки. Спустя краткое время мы увидали троих человек, вышедших к нам в вельботе. Через несколько минут они встали рядом и сообщили, что это остов «Нью-Йоркского Архимеда», капитан которого Джордж Б. Коффин, чье судно наскочило на скалу около острова примерно за две недели до этого. Вся команда спаслась, направив корабль на берег, капитан с экипажем направились домой. Мы купили у этих людей вельбот, приобрели еще несколько свиней и снова пустились в плавание. Путешествие наше оттуда до Мыса Горн не было отмечено ничем, достойным упоминания. Мы достигли долготы Мыса примерно 18-го декабря при встречных ветрах практически на всем пути. Мы ожидали умеренного времени прохождения этого знаменитого места, поскольку время года, когда мы там были, считается наиболее благоприятным. Однако вместо этого мы встретили штормовые западные ветра и море самое грозное, которое удерживало нас на Мысе пять недель, пока мы не продвинулись на запад достаточно, чтобы можно было отчалить. При проходе знаменитого этого Мыса можно видеть, что сильные западные шторма и тяжелое море – почти постоянные его спутники: преобладание и постоянство этих ветров и моря с необходимостью производят бурное течение, каковое суда преодолевают в подветренную сторону, и во многих случаях они вообще не могут обогнуть его без благоприятных отклонений ветра. Трудности и опасности этого прохода вошли в поговорку. Но, насколько простираются мои наблюдения (подтверждаемые многочисленными сообщениями китоловов), вы всегда можете полагаться на длинное и регулярное волнение. Бури могут быть очень сильными и упрямыми, каковыми они, несомненно, и бывают, еще не было известно, чтобы они дули с той разрушительною жестокостью, какая свойственна некоторым торнадо в западной Атлантике. 17-го января 1820 года мы прибыли на остров Св. Марии, лежащий на побережье Чили, на широте 38°41´20´´ ю.ш. и 71°15´27´´ з.д.[6]Этот остров является местом встречи для китобоев, здесь они получают древесину и воду и часто крейсируют между островом и материком (расстояние примерно десять миль) в поисках породы кита, называемой южным китом. Целью нашего прихода туда было единственно получить новости. Оттуда мы пошли к острову Массафуэра[7], где добыли немного древесины и рыбы, а оттуда в поисках спермацетового кита – в район плавания вдоль побережья Чили. Мы взяли там восьмерых, что принесло нам двести пятьдесят бочек жира. Завершив к тому времени сезон, мы поменяли район плавания на побережье Перу. Мы добыли там пятьсот пятьдесят бочек. После захода в маленький порт Декамас и пополнения запасов древесины и воды 2 октября мы отправились к Галапагосским Островам. Мы встали на якорь и семь дней стояли в непосредственной близости от острова Гуда[8], одного из них. За это время мы остановили обнаруженную ранее течь и добыли триста черепах. Потом мы посетили остров Чарльза, где добыли еще шестьдесят. Эти черепахи – пища самая восхитительная и в среднем достигают в весе, как правило, около сотни фунтов, хотя многие весят и больше восьмисот. Корабли обычно обеспечивают себя ими на время очень долгое и изрядно экономят прочий провиант. Они не едят, не пьют, ни в малейшей степени не страдают от боли, их бросают на палубе, кидают под форштевень или убирают в трюм в зависимости от удобства. Без еды и воды они живут год, но в холодном климате скоро дохнут. Мы покинули остров Чарльза 23 октября[9]и направились в поисках китов на запад. На широте 01°17´53´´ ю.ш. и долготе 90°26´03´´ з.д. 16 ноября, днем, работая в стаде китов, мы потеряли бот. В боте был я с пятерыми другими, я стоял, упершись, в носовой части с гарпуном в руке, в каждое мгновение ожидая увидеть кого-нибудь из нашего стада и ударить. Вообразите мое удивление и ужас, когда я обнаружил себя внезапно подброшенным в воздух, товарищей моих рассеянных вокруг меня, а бот быстро наполняющимся водой. Кит зашел прямо под лодку и одним ударом хвоста своего пробил ее днище и разбросал нас вокруг нее. Мы, однако, с небольшими трудностями взобрались на обломки и держались их, пока одна из других занятых в стаде лодок не пришла к нам на помощь и не сняла нас. Странно сказать, ни один человек в этом крушении не пострадал. В китовом деле так весьма часто бывает: пробитые лодки, поврежденные весла, гарпуны и лини, вывихнутые лодыжки и запястья, боты опрокидываются, экипажи часами остаются в воде, но ни одна из таких аварий не доводит до потери жизни. Мы так привыкли к постоянному повторению подобных происшествий, что освоились с ними, и поэтому всегда ощущаем ту уверенность и самообладание, что помогают нам находить способы избежать опасности и приучают тело и ум к утомлению, нуждам и опасностям, зачастую невероятным. Именно опасность и трудности создают моряка, среди нас это воистину отличительное качество: обычная похвальба китобоя в том состоит, что он чаще товарища своего спасался от внезапной и, казалось бы, неизбежной погибели. Он и ценится соответственно этому свойству, не так смотря на прочие качества.