— Что с тобой? — спросила мама, обмахиваясь соломенной шляпкой.
— Неужели не ясно? — Я вовсе не хотел говорить так зло. — Я хочу пить.
— Гейб, прекрати. — Она посмотрела на отца, затем перевела взгляд на пирамиду.
— Папа, а дядя Бен может провести нас внутрь? — спросил я нетерпеливо. — Вот было бы классно.
— Не думаю. — Отец сунул путеводители под мышку, чтобы можно было без помех поднести к глазам бинокль. — Сомневаюсь, Гейб. Мне кажется, это запрещено.
Я не мог скрыть разочарования. Я мечтал проникнуть в пирамиду, чтобы искать мумии и сокровища. Представлял, как буду сражаться с древними египтянами, ожидавшими, чтобы защитить свои священные могилы, и еле унесу ноги после дикой погони, прямо как Индиана Джонс.
— Боюсь, тебе придется наслаждаться видом пирамиды снаружи, — добавил отец, пялясь на желтый песок и пытаясь получше навести бинокль.
— Я уже насладился, — хмуро сказал я. — Можно мне теперь попить?
Мне и в голову не могло прийти, что через несколько дней родители уедут, а я окажусь в пирамиде, перед которой мы сейчас стояли. И попадусь в ловушку, буду заперт внутри — и, возможно, навсегда.
2
Мы вернулись из Гизы в Каир в смешном маленьком автомобиле, который папа взял напрокат в аэропорту. Ехать было недалеко, но мне дорога показалась бесконечной. Машина была чуть больше игрушечного автомобиля, и на каждой выбоине я ударялся головой о потолок.
У меня была с собой электронная игра, но мама приказала убрать ее, чтобы я мог любоваться Нилом. Дорога шла вдоль берега. Река была очень широкой и темно-коричневой.
— Представляешь, ты единственный из своего класса в эти рождественские каникулы видишь Нил! — восторженно сказала мама. Порывы ветра выдували ее волосы за открытое окно автомобиля.
— А сейчас я могу поиграть? — спросил я.
Река она и есть река, чего в ней особенного?
Через час, или около того, мы уже въезжали в Каир с его узкими, переполненными людьми улицами. Отец по ошибке завез нас на какой-то рынок, и мы почти полчаса проторчали в тесном переулке за стадом коз.
Я так и не попил, пока мы не вернулись в гостиницу, а к тому времени мой язык распух, как сосиска, и свисал до пола, как у Элвиса.
Это наш кокер-спаниель, который остался дома.
Я могу сказать одну хорошую вещь о Египте. Кока-кола здесь такая же вкусная, как и дома. К тому же тут дают много льда, который я люблю грызть.
В гостинице у нас был номер с двумя спальнями и неким подобием гостиной. Если выглянуть из окна, то можно увидеть напротив застекленный небоскреб, как и в любом другом городе.
В гостиной стоял телик, но там все говорили по-арабски. Да и вообще программа была довольно скучной — в основном новости. Единственным каналом на английском языке был Си-эн-эн. Но это ведь тоже новости.
Мы как раздумали, куда пойти поужинать, когда зазвонил телефон. Отец ушел в спальню. Через несколько минут он позвал маму, и я услышал, как они что-то оживленно обсуждают.
Они говорили очень тихо, и я догадался, что речь обо мне и родители не хотят, чтобы я слышал.
Как обычно, я оказался прав.
Через несколько минут родители вышли из спальни.
Вид у них был встревоженный, и я подумал, что звонила бабушка и сказала, что с Элвисом случилось что-то плохое.
— В чем дело? — спросил я. — Кто звонил?
— Мы с папой должны ехать в Александрию.
Прямо сейчас, — сообщила мама, присаживаясь около меня на кушетку.
— В Александрию? — Мы не планировали ехать туда до конца недели.
— Дела, — объяснил папа. — Очень важный покупатель решил встретиться с нами завтра утром.
— Мы должны успеть на самолет, который вылетает через час, — добавила мама.
— Но я не хочу! — Я даже спрыгнул с кушетки. — Я хочу остаться в Каире и повидаться с дядей Беном. Хочу сходить с ним к пирамидам. Вы же обещали!
Мы немного поспорили. Родители пытались убедить меня, что и в Александрии есть на что посмотреть, но я стоял на своем.
В конце концов маму осенило. Она ушла в спальню, и я услышал, как она разговаривает с кем-то по телефону. Через несколько минут она вернулась, улыбаясь.
— Я разговаривала с дядей Беном, — объявила она.
— Ого! У них в пирамидах есть телефон? — спросил я.
— Нет, он говорил со мной из дома в Гизе, — сказала мама. — Обещал приехать и позаботиться о тебе, пока мы будем в Александрии.
Это звучало многообещающе. Дядя Бен — один самых потрясённых парней, которых я знаю. Иногда мне даже не верится, что он мамин брат.
— Решай, Гейб, — сказала мама, поглядывая на отца. — Ты можешь поехать с нами или остаться с Беном.
Чего тут выбирать!
Я не затратил на обдумывание больше сотой доли секунды.
— Я остаюсь с дядей Беном.
— Есть, правда, одно обстоятельство, — сказала мама, почему-то улыбаясь. — Может быть, из-за него ты передумаешь.
— Что бы это ни было, — настаивал я, — все равно останусь с дядей Беном.
— У Сари тоже рождественские каникулы, — сказала мама, — и она сейчас живет с отцом.
— Ой-ой-ой! — застонал я и, повалившись на кушетку, принялся бить по подушкам кулаками.
Сари — страшно воображал и стая дочь дяди Бена. Моя единственная кузина. Ей тоже двенадцать лет, но она считает себя очень крутой. Пока ее отец работает в Египте, Сари учится в школе-интернате в США. Она очень хорошенькая и знает это. И очень умная. А последний раз, когда мы виделись, она была на дюйм выше меня.
Это было на прошлое Рождество, как мне кажется. Сари здорово задирала нос, потому что могла дойти до последнего уровня игры «Братья Марио». Но это было несправедливо, потому что мне просто не хватало тренировки.
Я думаю, больше всего Сари любит меня за то, что я проигрываю ей во всех играх и многом другом. Ее хлебом не корми, дай только посоревноваться. Она должна быть самой лучшей во всем. Если начинается эпидемия гриппа, Сари просто обязана быть первой, кто им заболеет!
— Прекрати бить кушетку, — сказала мама. Она взяла меня за руку и заставила встать.
— Означает ли это, что ты передумал и едешь с нами? — спросил папа.
Я немного поколебался.
— Нет, я останусь с дядей Беном, — решил я в конце концов.
— И не станешь сражаться с Сари? — поинтересовалась мама.
— Это она сражается со мной! — возмутился я.
— Мы с мамой должны торопиться, — сказал папа.
Родители ушли в спальню, чтобы собрать вещи. Я включил телик и посмотрел какое-то шоу на арабском. Участники очень много смеялись, но я не мог понять почему. Мне удалось выучить по-арабски только пару слов.
