— Какой прелестный у тебя брат! — воскликнула Эдди.
Я закатила глаза.
— Легко тебе говорить. А по-моему, он страшно надоедливый.
Моя подруга комично фыркнула.
— Вы полные с ним противоположности, абсолютно во всем. Ты такая спокойная и серьезная, а Питер никогда не закрывает рот — трещит без умолку. Ты только посмотри на него. Рыжие волосы. Очки в ярко-красной оправе. Веснушки и бледная, белая как снег кожа. Настоящий эльф. А теперь ты сама — темноволосая и вообще какая-то взрослая. Темно-карие глаза, волнистые каштановые волосы. Никогда и не скажешь, что вы родные брат и сестра.
— Все это потому, что Питер у нас марсианин, — буркнула я.
Эдди остановилась на середине лестничного марша и окинула взглядом клочки обоев на стенах, растрескавшуюся штукатурку, длинные, не застланные ковровыми дорожками коридоры.
— Сколько лет этому дому?
— Сотня как минимум, — ответила я. — Ужасное зрелище, правда?
— Да уж, что тут говорить, — кивнула подруга.
— Родители называют это косметическим ремонтом. — Старый паркет заскрипел у меня под ногами. — Никогда не подумаешь, что они уже трудились тут несколько недель, прежде чем мы смогли сюда въехать.
— Когда-нибудь тут станет действительно красиво, — сказала Эдди, счищая комок пыли с оранжевых брюк. — Но пока что он выглядит как настоящий старый дом с привидениями из фильма ужасов.
— Не говори! — вздохнула я. — Вообще-то, самое лучшее в этом доме то, что он огромный. Тут очень много комнат. И я смогу наконец-то уединяться от родителей и брата. У меня появится собственное жизненное пространство. — Замечу, кстати, что наш прежний дом, находившийся в другой части города, был совсем крошечным.
— Давай посмотрим твою комнату, — попросила Эдди и направилась вверх по лестнице.
— Не опирайся на перила слишком сильно, — предупредила я. — Они еле держатся.
Я пошла за ней, но тут же остановилась.
— Ой, подожди. Кто-то оставил открытой дверь в подвал. Я пойду ее закрою, а то кошка туда забежит.
Эдди уже стояла почти наверху.
— А что там, в подвале?
— Честно говоря, не знаю. Я туда еще не заходила. В нем темно и запах стоит такой, словно там кто-то недавно помер.
Я сбежала вниз, в холл, и остановилась у распахнутой двери подвала. Она страшно заскрипела, когда я стала ее закрывать.
Однако, кроме этого жуткого скрипа, мое ухо уловило и другой звук. Стон? Я похолодела.
Кто там может быть?
Я затаила дыхание и прислушалась. До меня донеслось тихое царапанье. Или шарканье обуви по цементному полу. А еще словно бы чьи-то шаги.
Схватившись за дверной косяк, я наклонилась и стала всматриваться вниз, куда вела довольно ветхая лестница. Но там стояла темнота. Такая густая, что я не смогла разглядеть даже нижних ступенек.
Снова раздался приглушенный стон. Очень тихий. Как будто издалека. И снова шарканье ног по бетону.
— Эй! Кто там? — Я щелкнула выключателем — один раз, другой, третий. Безрезультатно. Выключатель не работал.
— Питер? Это ты? — крикнула я. Мой голос гулко отозвался в тяжелой темноте. — Питер?
— Что? Что ты меня зовешь, Даниэлла? — отозвался брат из кухни. — Мы с мамой заняты распаковкой!
Что ж. Ладно. Значит, это не Питер. Я снова наклонилась в темноту.
— Папа! Ты дома? — крикнула я. Мой голос дрогнул. — Па! Это ты там ходишь?
Я прислушалась. Тишина.
А потом я расслышала вздох. Долгий и тяжкий.
И снова шарканье. Мягкий стук.
И шепот… такой отдаленный и тихий…
Шепот…
— Питер… мы тебя ждем… Питер…
Глава III ОСТОРОЖНО, ДВЕРИ ОТКРЫВАЮТСЯ!
Кто там? — тихо спросила я. — Кто это там? Тишина. — Кто там звал моего брата? Тишина.
— Я сейчас спущусь вниз! — пригрозила я. Тишина.
Я прислушивалась еще несколько секунд. Потом с грохотом захлопнула дверь подвала, прислонилась к
ней спиной и замерла, стараясь отдышаться.
— В подвале никого нет, — внушала я самой
себе. — Тебе просто померещилось. Ты ничего не слышала.
Все старые дома тем и отличаются, что они наполнены самыми разными звуками и шумами — и стонами, и вздохами, и треском, да мало ли чем. В них может
померещиться все, что угодно. В том числе и шепот.
Это общеизвестная истина. Даже маленькие дети про это знают.
Я убеждала себя, что меня просто пугает переезд вообще в другое жилье, и уж тем более в такой огромный и жутковатый дом. И от этой боязни мне даже мерещится то, чего нет на самом деле, — какой-то нелепый шепот.
Но все-таки лучше прояснить этот вопрос раз и навсегда, чтобы не оставалось никаких сомнений и оснований для страха. Поэтому я тяжело вздохнула, оттолкнулась от двери, повернулась и потянула на себя дверную ручку.
— Эй! — крикнула я от неожиданности, когда дверь не поддалась. — Эй!
Может, она закрылась на язычок? Для верности я еще тщательней повернула круглую дверную ручку и резко дернула. Никакого результата. Я повернула ручку в другую сторону. То же самое. Тогда я набрала в грудь воздуха и дернула ручку обеими руками. При этом из моей груди вырвался громкий стон.
Дверь не открылась. Она даже не шелохнулась.
— Даниэлла. — Голос мамы застал меня врасплох, и я даже вздрогнула. Она проковыляла мимо, сгибаясь под тяжестью большой картонной коробки. — Что, Эдди уже ушла?
— Хм… нет, — ответила я и уже раскрыла было рот, чтобы рассказать маме про шепот, прозвучавший в подвале, но передумала. Я заранее знала, что она мне ответит — посоветует сделать десять глубоких вдохов и выдохов и успокоиться. — Эдди ждет меня наверху. Мы еще не начали осмотр дома.
И я поспешила на верхний этаж, перескакивая через ступеньки.
Свою подружку я нашла в верхнем коридоре возле комнаты родителей. Скрестив руки, она разглядывала висевшую на стене фотографию в рамке.
— Можешь себе представить? Это первая вещь, которую родители повесили на стену в новом доме, — сообщила я, с трудом переводя дыхание после бега по лестнице.
Эдди прищурилась и еще раз взглянула на снимок.
— Что это такое?
— Это Тедди, старый плюшевый мишка Питера, — ответила я.
— Но… почему именно он? — изумилась Эдди.
— Да все потому же. Они умиляются на все принадлежащие моему брату вещи. И вообще, что бы он ни делал и ни говорил, все это мило и прелестно. — Я провела пальцем по стеклу фотографии. — Питер стал носить очки совсем крошечным. У него обнаружился какой-то дефект глазной мышцы, вот ему их и прописали. Все стали называть его Маленький Профессор. Прелестно, не правда ли?
