Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
Но потом я стал изучать последние российские публикации по теории военного дела – в исторических книгах и научных журналах – и написанные этим странным языком статьи из энциклопедии начали становиться понятнее. С самого конца Холодной войны Россия не оставляла мысль сравняться по возможностям с США и их союзниками. В 1999 маршал Игорь Сергеев, тогдашний министр обороны, признался, что в военном отношении Россия не может соревноваться с Западом. Вместо этого он предложил искать «революционные направления» и «асимметричные меры». Всё прошедшее десятилетие теоретики в российских войсках и спецслужбах разрабатывали практичные методы ведения нефизической войны – утверждая, что против России такая война уже ведётся, силами западных правозащитных организаций и СМИ.
Глава Генштаба ВС РФ Валерий Герасимов заявил, что теперь у России есть возможность одержать победу над противником при помощи комбинации «политической, экономической, информационной, технологической и экологической кампаний». Это укладывалось в рамки общего видения войны, которая ведётся не в физическом мире, а в пространстве, которое российские теоретики называли «психосферой». Войны будущего, утверждали они, будут вестись не на полях битвы, но в головах людей.
Дезинформация и психологические войны стары как сам Троянский конь. Но новый подход Кремля отличался от стратегии его западных противников именно упором на «психосферу» как основной театр военных действий. Информационная война перестала быть лишь приложением к физическому противостоянию или военному вторжению: она стала самоценным явлением. Ведь, как уверяет российская энциклопедия своих читателей, «Информационная война… во многом придёт на смену стандартной войне».
Идея понятна. Но какова цель этого «невидимого воздействия, подобного радиации»? Попытка ли это придать более очерченные контуры тому, что американцы называют «мягкой силой» – воздействию на умы через культурные программы и публичную дипломатию? Или это какая-то принципиально новая форма войны – та, в которой Россия может перехитрить своих врагов, не сделав ни одного выстрела?
* * *
В конце прошлого года я поехал в Эстонию, крошечную прибалтийскую страну, – её население составляет всего 1,3 миллиона – которая находится в 150 километрах к западу от Санкт-Петербурга. После аннексии Крыма Россией в марте 2014 года много говорили о том, что следующая на очереди именно Эстония. («Сегодня Крым, завтра Эстония?», спрашивал заголовок в журнале The Spectator). За несколько месяцев до моей поездки в Таллин прилетел президент Барак Обама и громко заявил о готовности Америки охранять покой страны. «Оборона Таллина, Риги и Вильнюса не менее важна, чем оборона Берлина, Парижа и Лондона», заявил Обама. «Итак, если настанет момент, когда вам придется спросить – кто же придёт к нам на помощь, то вы уже знаете ответ: союз НАТО, в том числе вооружённые силы Соединённых Штатов Америки, прямо здесь, прямо сейчас».
Тоомас Ильвес, президент Эстонии, провёл меня по длинному коридору его таллинской резиденции, показывая портреты руководителей страны в короткий период независимости между распадом Российской империи в 1917 году и оккупацией советскими войскам и во время Второй мировой войны. Судьба у всех была печальная: «Этого расстреляли, этот пропал без вести – и наверняка был убит – а этого сослали», говорил Ильвес, останавливаясь у каждого портрета.
Ильвес был одет в своём фирменном стиле – твидовый костюм и галстук– бабочка, которые удачно контрастировали с его программой по превращению Эстонии в самую прогрессивную в информационном плане страну Европы. Правительство объявило доступ к интернету основным правом человека: через интернет граждане могут голосовать, получать рецепты на лекарства и платить налоги, а за парковку платить при помощи мобильного телефона. Программирование включено в обязательную школьную программу начиная с первого класса. Ильвес, который, кажется, пишет в твиттер чаще, чем глава любой другой страны, в любой своей речи и интервью при любом удобном случае упоминает самые последние технологические новинки.
Проект «э-Стония» весьма практичен – страна ищет свою экономическую нишу – но в то же время глубоко символичен. Это способ избавиться от сложившегося стереотипа о стране как отсталой провинции Москвы. Разрыв с прошлым казался завершённым в 2004 году, когда Эстония стала членом НАТО – тогда казалось, что на международной арене наконец появилась новая, цифровая Эстония, навсегда освободившаяся от российского принуждения.
Еще с времён СССР каждое 9 мая – эта дата известна как День победы в Великой отечественной войне – русские националисты и ветераны войны собирались в центре Таллина у монумента, известного как Бронзовый солдат: огромный арийского вида богатырь, символизирующий победу Советского союза над нацизмом. Русские или русскоязычные составляют примерно треть населения Эстонии. Большинство из них приехали из СССР после Второй мировой – а многих эстонцев, в свою очередь, отправили в лагеря ГУЛАГа, разбросанные по всему Союзу. Между 1945 и 1991 годами количество русских в Эстонии выросло с 23 до 475 тысяч. Но после распада СССР по новым законам о гражданстве русским, прибывшим в страну после оккупации, пришлось сдавать экзамен по эстонскому языку. В стране усилилась напряжённость. Многие русские, как и их родители, не считают себя оккупантами. Согласно официальной кремлёвской версии, Эстония «добровольно» отказалась от независимости в 1941 году.
Когда русские националисты начали собираться у Бронзового солдата на 9 мая, петь советские песни и украшать памятник флагами, националистически настроенные эстонцы стали проводить собственные марши на том же месте. В 2006 году один эстонский националист угрожал взорвать статую. В 2007 году эстонский парламент постановил перенести монумент на военное кладбище – по официальной версии, ради сохранения общественного порядка. Но российские политики и СМИ пришли в ярость. «Руководство Эстонии – пособники фашизма!» – заявил мэр Москвы. «Это отвратительно», вторил ему министр иностранных дел. В российских СМИ страну стали называть не иначе как «эССтония». Активисты, назвавшиеся «Ночным дозором», устроили вокруг Бронзового солдата палаточный лагерь, не давая снести памятник.
Ночью 26 апреля, когда городские власти начали снос памятника, толпы русских принялись забрасывать эстонских полицейских бутылками и камнями. Это переросло в массовые беспорядки. Были случаи мародёрства. Один человек погиб. В российских СМИ, популярных в Эстонии, писали, что его убили полицейские (не убили), что русских до смерти избивали на пристани парома (не избивали), что русских пытали и накачивали наркотиками во время допросов (этого тоже не было).
На следующий день эстонские госслужащие, сотрудники газет и банков прибыли на свои рабочие места и обнаружили, что их компьютеры не работают: их вывела из строя одна из крупнейших на сегодняшний день кибер-атак. «э-Стония» ушла в оффлайн.
Сегодня многие в Эстонии уверены, что все происходившее было скоординировано из Москвы. Но доказать ничего нельзя. После кибер-атаки российский депутат-националист и политтехнолог Сергей Марков заявил журналистам, что его помощник руководил атакой при поддержке «хакеров-патриотов» – но уточнил, что он действовал независимо от Кремля. Эстонские спецслужбы заявляли, что видели, как члены «Ночного дозора» встречались с работниками российского посольства. Но доказать, что массовыми беспорядками руководили из Кремля – это совсем другое дело. Единственное, что можно было утверждать наверняка – кто-то хотел дать правительству Эстонии понять, что их положение совсем не так надёжно, как они привыкли думать. Но в каком именно смысле положение ненадёжно? «Иногда нам казалось, что смысл этих атак – заставить нас казаться параноиками и неважными партнёрами для НАТО», говорит Ильвес. «Таким образом, подрывается авторитет альянса в целом».
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
