В общем, разбор полетов занял около двух часов, и второй ударный эшелон взлетел уже тогда, когда по плану должен был возвращаться назад. Хотя это уже было неважно, так как и на земле наступление было приостановлено.
Но инерция предвоенного планирования, как всегда, одержала верх. С задержкой, после кратковременной рекогносцировки изменившейся местности, уже при светлеющем небе, а не ночью, но немецкая артиллерия открыла огонь. Войска получили приказ наступать и, вспоминая черта, командование, свиней и… (сами можете представить, о чем говорят в таком случае далекие от политеса солдаты и офицеры фронтовых частей), приступили к его выполнению. Среди них был и командир противотанковой роты обер-лейтенант Бруно Винцер. Да-да, тот самый Бруно Винцер, автор знаменитой книги «Солдат трех армий», уцелевший в боях Восточного фронта, успевший эвакуироваться в Великобританию, а при бегстве оттуда чудом переплывший Ла-Манш и дослужившийся до генерала новой Национальной народной армии Германской Демократической Республики.
Командование решило разобраться с отсутствием связи и непонятными докладами из Пруссии параллельно с выполнением планов, начав на всякий случай передислокацию резервов к северному флангу Восточного фронта. Но уже к концу дня большинство информированных об обстановке лиц считало, что лучшим решением была бы отмена плана «Барбаросса». Однако пока наступление продолжалось, преодолевая усиливавшееся с каждым днем сопротивление русских.
Граница Восточной Пруссии, рядом с городом Сувалки
Несмотря на плотный огонь артиллерии, бьющей через границу, пусть и позднее намеченного срока, Бруно приказал головному взводу спешиться и продвигаться вперед в полной боевой готовности. Только орудие по-прежнему тянули машиной, а не катили солдаты. Группы деревьев, напоминавшие о прежней роще, хотя и голые, могли укрывать замаскировавшихся пограничников, а то и солдат, и обер-лейтенант не хотел слишком рисковать своими подчиненными. Мысль оказалась удачной, поскольку только успевшая пересечь границу цепь была встречена огнем нескольких ручных пулеметов, хорошо укрытых в группе безлиственных, но создающих неплохое прикрытие деревьев. Одна очередь повредила и тягач. Пригибаясь под огнем, солдаты пытались отцепить 3,7-сантиметровую[4]пушку и развернуть ее для стрельбы. Несколько человек упали, убитые или раненые, и Винцер приказал спешиться второму и третьему взводам. Развернувшись в цепь, завязая в начавшем уже интенсивно таять неизвестно откуда появившемся глубоком снегу, немецкие противотанкисты пытались обойти замаскированную огневую точку русских, но были встречены огнем еще нескольких пулеметных точек. Обстрел из противотанковых пушек осколочными снарядами подавил некоторые из них. Другие постепенно замолкали сами, подавленные или покинутые оборонявшимися русскими. Немцы видели и даже обстреляли несколько отступавших русских – явно отходивший пограничный дозор, – но тем удалось скрыться. Впрочем, это мало помогло роте…
Кроме сопротивления русских, продвижение немцев задерживала и неизвестно откуда взявшаяся распутица. Машины с орудиями вязли в раскисшей грязи, отнюдь не напоминавшей шоссе, которое было обозначено на карте. Немного позже дорога нашлась, но она шла совсем не так, как показывала карта, и была покрыта щебнем и смесью тающего снега с грязью, что не сильно повышало скорость передвижения машин.
Не добравшись до городка, они были вновь остановлены, на этот раз приказом командования, и расположились на отдых в чистом поле, среди снега и грязи. Установив несколько палаток, ворча и дрожа от холода в своем летнем обмундировании, солдаты стали приводить в порядок снаряжение.
На оставленном пограничниками поле боя дозором второго взвода был найден лишь один убитый русский в незнакомого покроя форме, а самое интересное – вооруженный неизвестным, но явно автоматическим карабином. Подсчитали потери роты – трое раненых, двое убитых и разбитый тягач первого взвода. Подъехала кухня, подтянулись похоронщики, санитары и трофейщики. Только карабин так и остался у Винцера. Ему было интересно посмотреть на незнакомое оружие, внешне напоминающее виденный им мельком на полигоне автоматический карабин, испытывавшийся в 1935 году.
– Интересная конструкция, – заметил лейтенант Штейнберг, раненный в руку, но после перевязки оставшийся в роте и теперь вместе с Винцером, ротным фельдфебелем Кемпке и командиром второго взвода Плейшнером пытавшийся разобраться в трофее. Предохранитель – переводчик огня оригинальной конструкции они раскусили сразу, а вот разборка карабина заняла у них довольно много времени, пока Кемпке не нажал на защелку и не отделил крышку сложной формы, закрывающую затвор. Простая и элегантная конструкция затвора, разбирающегося без всяких инструментов, восхитила всех. Понравился и емкий секторный магазин, судя по виду вмещающий не меньше тридцати патронов. Заинтересовали всех и патроны с короткими, сантиметра четыре в длину, гильзами. Сам патрон на фоне винтовочного смотрелся коротышкой, но был несколько больше и мощнее пистолетного. Обсуждение карабина затянулось допоздна и прервалось только после артиллерийского обстрела, мощного, но, к облегчению присутствующих, неточного, и наступления ночи.
Утром же пришел новый приказ: обойти город справа, занять оборону и приготовиться к отражению возможной танковой атаки русских.
Поднятые по тревоге солдаты, разгоняя накопившуюся за ночь стылость, собирали палатки. Торопливо подкатывали и цепляли пушки к тягачам, запускали и прогревали двигатели автомобилей. Сам же Винцер с несколькими солдатами и лейтенантом Штейнбергом отправился на рекогносцировку позиции. Увиденное отнюдь не придавало оптимизма. Ровное поле с несколькими небольшими рядами деревьев и оврагом, полностью залитым водой, считать подходящим для размещения роты можно было только условно. Но положение, вернее, приказ обязывал, и, тяжело вздохнув, Винцер принялся распределять позиции взводов, чьи машины уже приближались.
– Заметили, господа, а ведь поле-то вспаханное? И похоже, что деревья посажены специально, – заметил лейтенант Штейнберг. – Но для нас это хорошо. Вряд ли танки смогут пройти по центру этой грязевой равнины.
– Точно, – подтвердил Винцер. – Делаем так… КП оставляем здесь, на пригорке. Двумя взводами перекрываем дорогу, а твой взвод, Рудольф, поставим за оврагом, пусть на всякий случай следит за полем. И поспешите, бой приближается. Калибр, судя по звуку, немаленький. Неужели тяжелые танки?
Действительно, грохот тяжелых орудий накатывался все ближе и ближе.
– Свяжи-ка меня со штабом, – обратился он к радисту.
– Попросим поддержки дивизионной артиллерии? – спросил Штейнберг.
– Если удастся. А еще бы лучше авиации. Только что-то ни одного из этих асов не видно уже второй день.
– Да уж. Как пиво пить – так они первые, а в бою их не дождешься. Ладно, побежал к взводу. – Штейнберг повернулся и, торопясь, пошел к машинам своего взвода.
Гремевшая канонада вдруг резко смолкла. Видимо, кто-то кого-то прищучил. Русские передовой отряд, или отряд их. Понимая, что времени остается все меньше, противотанкисты спешно готовили позиции, укрывая маленькие приземистые пушечки среди голых деревьев, роя окопчики, устанавливая пулеметы. То один, то другой солдат украдкой бросал взгляд на прикрытое следующей группой деревьев поле и дорогу. Вдруг что-то громко загудело в небе, и все дружно подняли головы. Над равниной с ревом быстро пронеслась тройка странных, крестообразных в плане самолетов. Исчезнув из виду, они неожиданно появились сзади, уже на меньшей высоте, и обрушили на еще плохо замаскированные пушки и солдат град бомб. Близкий взрыв приподнял Винцера над землей. Он успел еще заметить, как приближается к нему смесь грязи и камней, как горит его машина и падает радист, пытаясь руками достать вонзившийся в спину осколок… Удар о землю выбил остатки воздуха из легких Бруно, и на этом бой для него закончился.
