– Смотри туда! – перебила его полярная Сова.
Из самого центра катастрофы, из сжимающегося солнца вылетел камень.
– Болид! – прошептала Сова. – Но как он противостоял такому чудовищному сопротивлению материи? Как он вырвался из черной дыры?
– Потому что он – тот, кого я жду, Сова. Именно суть этого существа, выбравшегося из ада такой смерти, я заберу с собой.
– Но он достоин свободы! – возразила Сова.
– Свободы достоин раб, – Дил усмехнулся. – А подобная сила к жизни достойна самого лучшего господина.
Сова слетела с плеча Дила, и рядом с ним возникла девушка в доспехах.
– Что, сестрица, надоело быть Совой? – рассмеялся Дил.
– Хочу смотреть на твоего победителя глазами Высшего Существа, а не птицы.
– Ты мудра, как всегда, – Дил пожал плечами. – Что скажешь, Род?
– Мне не нравится твоя новая затея и не нравится то, что летит сюда.
– Тогда лети прочь, не смотри.
– Нет уж, я дождусь того, кто должен меня бояться и знать в лицо. Мне не нужен случайно встреченный враг, лучше пусть это будет слуга…
Дил лишь рассмеялся и шагнул навстречу летящей огненной молнии.
Сова, прищурившись, наблюдала, как по стенам, выложенным грубо отесанным камнем, стекает кровь. Дил сидел на краю каменной огромной купальни и смотрел, как закипает кровь, заполнившая купальню почти до краев.
– Это отвратительно, братец, – обронила Сова.
– Я не звал тебя, – Дил оскалился в усмешке. – Я закаляю его.
– Вряд ли он что-то понимает после взрыва звезды. У него нет прежнего разума.
– А прежнего и не надо. Надо безумие превратить в одержимость служения мне, этим я его и наделю, – Дил закатал рукава белой атласной рубашки. – Твоя кошка пришла, учуяла?
В каменную мрачную купальню, осторожно ступая мускулистыми лапами по окровавленному полу, вошла огромная краснокоричневая львица. Она оскалилась и зарычала на Дила.
– Она пришла ко мне, – улыбнулась Сова. – Зрелищно у тебя сегодня. Чарлет[3], сядь рядом, понаблюдай за этим творением.
– Надо же было так зверюгу древнюю назвать, – хмыкнул Дил. – Ты мне так и не скажешь, где ты ее нашла, где гнездо первородных таких?
– Не скажу, – они не должны служить твоей тьме.
– А в твоих сумерках лучше?
– Мои сумерки похожи на рассвет, Дил.
– Конечно, куда мне! – Дил запустил руку в купель, погружая ее в кровь все глубже и что-то нащупывая.
Вспыхнуло пламя, загорелась кровь, пламя стало лизать руку Дила, его лицо и волосы, искажая черты: в них проступило отчетливое выражение горечи и печали, хотя лицо оставалось исполненным решимости. Как алхимик. Только вместо компонентов – души, жизни и противостояние.
– Не жжет? – спросила Сова.
Дил лишь состроил гримасу, огонь его не беспокоил. Наконец он что-то нащупал и с силой рванул вверх из купели. Он держал за волосы человека, бледного как он сам, с безумно открытыми черными глазами. Человек задыхался и пытался вырваться.
– Хорош! – прорычал Дил, а Чарлета ощетинилась.
Дил повернул к себе лицо с безмолвно открывающимся ртом и пальцем, словно огненной стрелой, написал на лбу слово «жизнь». Кровь потекла по лицу человека, и он закричал, страшно и дико, словно это были не муки перерождения, а нечто более чудовищное и невероятное. От его крика, переходящего в нечеловеческий рев, стали крошиться серые камни купальни, а древняя львица еще больше напряглась.
Сова, поджав губы, надменно смотрела на рождение монстра. Ледяную непроницаемую маску ее лица изменяли лишь кроваво-красные отблески огня…
– Я нарекаю тебя Алексис! Алексис Ганари[4]!! Да будет так!
Человек сорвался на еще более страшный рев, перерастающий в бульканье и клокотанье, из его рта полилась кровь. Дил еще раз взглянул в его лицо и вытер кровь со слова «жизнь» на лбу Алексиса. Надпись исчезла, а Алексис Ганари задышал чаще и спокойнее, словно чудовищное напряжение и боль покинули его тело и сознание.
– Ты знаешь, кто я? – спросил Дил.
– Да, повелитель, – Алексис склонил голову.
– Отдыхай, – Дил встал с края купальни, а Алексис откинулся в ванне крови, наслаждаясь и вдыхая поднимающийся пар.
Сова сидела в огромном бархатном кресле у камина и лениво переворачивала поленья. За спиной Совы в сумрачной комнате, освещенной лишь огнем камина, было пусто.
– Чарли! – позвала Сова, и огромная львица плавно, подобно волне, выскользнула из высокого старинного зеркала, покрытого пылью. Обнюхав настороженно зеркало, Чарлет угрожающе зарычала.
– Это всего лишь старый дом на Земле, Чарлет, – заговорила с львицей Сова. – То, что произошло сегодня, – очень плохо. Мне придется уйти, а ты останешься там, где я скажу: следи, будь моими глазами и ушами.
Львица прорычала что-то опять и легла рядом с креслом Совы.
– Да, это дом Дила, сейчас он запущен, но как только Дил полонит первого из живущих здесь, дом начнет оживать, как вампир, испивший крови.
Чарлет рыкнула.
– Не стоит бояться, тем более когда впереди очередная большая битва за этот мир. Надо быть предельно осторожными, идти своим, правильным путем. Боле не демонами будут одержимы люди, теперь это наверняка будет целое человечество шестьсот шестьдесят шесть. Ибо за ними пришел братец Дил…
Чарлет шумно вздохнула и положила большую голову на лапы, в ее желтых глазах плясали отблески адского пламени камина.
Сова уже поднялась из кресла, когда в комнату вошел Дил. Его атласная рубаха, прежде белая, теперь почти полностью была цвета крови.
– Живописен, – констатировала Сова.
– Уже уходишь? – улыбнулся Дил.
– Конечно. Я увидела, что хотела, братец.
Сова наклонилась к львице и погладила ее по большой голове. И тут же огромная белая птица взметнулась ввысь и растворилась в темноте под сводами потолка. Дил перевел взгляд на львицу у камина, но та уже растаяла, словно видение, плавно скользнув в старое зеркало.
– Не люблю зеркала, – Дил с силой ударил по антикварному стеклу кулаком. Зеркало рассыпалось на кусочки, с руки Дила закапала кровь, но он даже не обратил внимания на это. Где-то под сводом комнаты раздался смех невидимой Совы.
– Чарли, запомни это! И не ходи через треснувшие зеркала!
– Сестрица… – Дил поджал недовольно губы, но тут же на его лице заиграла некая новая тень торжества.
– Новая эра! – подвел черту Дил и рассмеялся в голос.
