Караван был столь неизмеримо далек, что не встревожил наблюдателя, но он резко перевернулся, заметив неясную тень стервятника, и обратил темное лицо к пронзительно синему небу. Лето раскинуло над Афганистаном свой жгучий желтовато-бурый шатер; жара была ужасающей даже под защитой просторного бурнуса.
Наконец мужчина опустил подзорную трубу и засунул ее в кожаный чехол, закрепленный на поясе под ниспадающими одеждами. Он достал из мешка некий предмет, блеснувший в углублении ладони, – это были карманные часы, с которыми он сверился. Потом он резко захлопнул крышку с гравировкой и сразу убрал часы.
Тень стервятника внезапно увеличилась. Мужчина стремительно припал к земле и протянул руку за своей винтовкой «Энфилд», которая лежала рядом с ним, но было уже слишком поздно для мер предосторожности: чуть ниже по склону горного хребта неподвижно стоял другой мужчина в таком же одеянии; винтовка Снайдера висела у него на плече достаточно свободно, чтобы он мог мгновенно ею воспользоваться.
– Ты опоздал, – сказал первый мужчина по-английски – на языке, который странно звучал среди этой выжженной пустоши.
– Забыл захватить с собой в Афганистан часы из «Берлингтонской аркады»[3], – саркастически произнес второй, подходя ближе. – Когда-нибудь все твои знания местных диалектов не помогут тебе выпутаться из очередной передряги, Кобра.
– Как и твоя легендарная способность неслышно подкрадываться сзади не всегда будет спасать твою шкуру, Тигр, – заметил первый мужчина с невеселой усмешкой, которая обнажила безнадежно почерневшие зубы.
Тигр сел на камень; просторные турецкие штаны опали складками вокруг коленей. Он откинул капюшон своего бурнуса, открыв тюрбан. Под типичным для местных головным убором обнаружились широкий, умный лоб и сильные воинственные черты. На лице выделялись свирепые челюсти, действительно напоминающие тигриные, а также немигающие глаза яркого сине-лазоревого цвета.
– Мне необходимы навыки охотника и следопыта, – заявил Тигр с суровой гордостью. – Ведь я не владею твоим умением пробираться через поселения бандитов-горцев, прикидываясь одним из них. Но моя скрытность служит мне не хуже, чем тебе твоя наглость. Мы оба еще живы.
Кобра хмыкнул. В отличие от другого мужчины, кожа у него загорела до орехово-коричневого цвета, как у местного, а глаза, хотя и были светло-карими, казались почти черными на смуглом лице. Однако все эти черты не могли скрыть его собственной натуры: сквозь них проглядывал молодой английский джентльмен, пусть и ведущий опасную игру, прикидываясь человеком из местного племени.
– Будет сражение, – сменил тему Кобра, устав от их вечного соперничества. Тигр ему не нравился, он не доверял этому человеку, хотя тот был его давним помощником из Индии; Кобра сам не знал, в чем причина его подозрительности.
Собеседник в тюрбане кивнул:
– Сражение, кровь и пыль. Через день или два нас ждет славная заварушка. Командование, как обычно, недооценивает силы эмира. Барроуз дурак.
– Он повидал не слишком много активных действий, – заметил Кобра с неловкостью молодого офицера, вынужденного обсуждать шаги командования. – А у Аюба отличная артиллерия: две тяжелые батареи на слоновьей тяге, двадцать две артиллерийские на лошадях и восемнадцать горных на мулах, не говоря уже о семи полевых батареях на волах.
– Глядите-ка, парень умеет считать! – произнес старший мужчина тоном, который должен был сойти за юмор сослуживца. – Ты скоро отправляешься за линию фронта, чтобы доложить все это?
Кобра кивнул:
– Хотя командование не слишком меня слушает.
– Те, кто носит саблю на перевязи, никогда не будут слушать парней из Лондона вроде тебя, которых не отличишь от местных. Сидел бы лучше в полку да полировал оружие.
– После войны на первые роли выйдут гражданские, – заметил Кобра. – А на твои донесения обращают больше внимания, чем на мои? Свою разведывательную миссию ты выполнил?
– О да, я забрался на все хребты и спустился во все ущелья, а стервятникам уже тошно от моего вида.
– Лучше пусть за тобой следят стервятники, чем фанатики-гази[4]или кто-нибудь из афганских племен.
– Или женщины! – Тигр притворно поежился. – Пусть гази во имя Аллаха убивают всех, кто движется, но я скорее предпочту встретиться с одним из них. Что бы ни случилось, постарайся, чтобы тебя не ранили и чтобы женщины из деревни до тебя не добрались, мальчик. Они знают толк в пытках даже больше мужчин. Уж лучше застрелиться.
– Фронтовые байки.
Тигр улыбнулся. У него были крепкие желтые зубы, как у большой кошки, при виде которых больше не оставалось вопросов, как он заслужил свой nom de guerre[5].
– Фронтовые байки обычно оказываются фронтовой правдой, – возразил он. – Запомни мои слова и запомни, кто тебе их сказал.
– Но ты не разведал никаких сюрпризов для наших войск? – спросил Кобра.
– Нет, никаких укромных местечек, где спрятана артиллерия на слоновьей тяге. За две недели я облазал всю эту проклятую пыльную жаровню, и я бы знал.
– Странно. – Кобра достал свою подзорную трубу и навел на опаленный солнцем пейзаж внизу. – Гиена говорит, что видел тебя недавно на севере, в Балхе, около русской границы.
– Вот как, Гиена говорит? Как и любой из его породы, он обычно шныряет по окрестностям, когда опасность уже миновала, – много говорит, да мало делает. Однако он прав, хотя это было немного раньше, чем он утверждает. – Тигр наклонился вперед; его голос звучал так убедительно, что Кобра опустил подзорную трубу, чтобы встретиться взглядом с ярко-голубыми глазами, выражающими полную уверенность. – Именно об этом я и хотел тебе сообщить сегодня. Ближайшая территория чиста, как зуб верблюда, но неспроста русский агент отплясывал вокруг мазурку. Его кодовое имя «Соболь» – эти злобные зверьки так и действуют исподтишка. Это все, что я выяснил, если не считать еще одного факта: один из офицеров нашего командования под подозрением.
– Офицер? Собирается нас предать? Но почему?
Тигр пожал плечами:
– Возможно, ради золота или рубинов с дальних афганских холмов: рубиновые копи – это такая взятка, которая любое сердце заставит замереть! Или в Симле есть женщина, чьи глаза ярче алмаза Кохинор, но она жена другого офицера, и дело в шантаже. Да, мой бедный друг, мир прогнил насквозь, и лакомый кусочек, принадлежащий одному, всегда манит другого. Ты еще невинное дитя в шпионаже.
Кобра напрягся от гнева, что, без сомнения, еще больше позабавило Тигра.
– Однако именно мне предстоит передать донесение, – напомнил Кобра. – Какое значение имеет наше территориальное преимущество, если один из офицеров может переметнуться? Ты знаешь имя?
