И все же… Он думал о Ное, думал о Моисее, думал об Аврааме.
Уиллер выглянул из окна и посмотрел вниз по склону холма на фасад заброшенного магазина, где был вынужден провести первые собрания прихожан своей церкви. На самом деле фасад был не виден – пастор мог разглядеть только маленькую часть его покрытой черным рубероидом крыши, зажатой между соседними зданиями, – но он знал, что магазин именно там, и ему было приятно сознавать это. Уиллер нашел свое место в этом городке, не располагая ничем, кроме собственного красноречия и непоколебимой веры в Господа Иисуса Христа. Последние десять лет он проповедовал в Рио-Верди, и, хотя в городке были и обычные церкви, у него появились верные последователи. Пожертвования в конце концов позволили ему оставить заброшенный магазин и выкупить здание старой пресвитерианской церкви, прихожане которой построили на востоке городка новое большое здание. Он расширял свою паству, не идя ни на какие уступки современным веяниям, отказываясь следовать примеру крупных церквей и искажать слово Господа, проповедуя, как они, веротерпимость.
…И вот Иисус вознаградил его.
Уиллер отвернулся от окна. Он знал, что должен сделать. Теперь его путь был освещен, и он получил подробные инструкции. Он возьмет кредит, продаст свой дом, будет собирать пожертвования и сделает все необходимое для строительства новой церкви. Будет встречаться со своими последователями на пустующем участке рядом с закусочной «Дэйри Куин», как в те дни в Финиксе, когда у него была только палатка.
Воля Господа будет выполнена.
Тени съеживались, так как яростное солнце пустыни поднималось все выше и набирало силу. Уиллер снова уставился в окно. Он все еще чувствовал прилив адреналина, но страх и возбуждение, испытанные им всего несколько секунд назад, превратились в нечто, напоминавшее умиротворенность, которую он испытывал, когда стоял рядом с Иисусом. Он был удивительно спокоен, хотя ожидал, что будет чувствовать напряжение, как будто тяжесть всего мира неожиданно легла на его плечи.
Уиллер встретился с Иисусом Христом и говорил с Ним; ему поручили построить величественный храм Господа, попросили стать участником самого важного события в истории современного христианства, и все же он ощущал какую-то непонятную отстраненность от всего этого, как будто наблюдал, что все это происходит с кем-то другим.
Уиллер улыбнулся, глядя на захудалый городок. Он находился сейчас в маленьком доме среди вполне заурядных людей, живущих в этой дыре на краю пустыни, но лишь ему был известен ответ на вопрос, который ставил в тупик величайших мировых теологов. Вопрос не был важным, чем-то таким, что могло потрясти все основы, и все же именно ответ на этот вопрос, а не все остальное, открывшееся проповеднику сегодня ночью, принес ему облегчение.
Черный.
Любимым цветом Иисуса был черный.
Сью Уинг старалась быть совсем незаметной, стоя у кассового аппарата в ресторане и держа в руках только что отпечатанные меню блюд, продававшихся навынос.
Она слышала, как позади нее на кухне громко спорили на кантонском диалекте ее родители. Мать настаивала, чтобы кондиционер был установлен на 27 градусов, чтобы сэкономить, а отец – что его нужно установить на 21 градус, тогда посетители будут чувствовать себя комфортно.
Спор родителей не смог полностью заглушить диссонансные звуки китайской музыки – ее слушала бабушка, и эта негромкая музыка воспринималась как подходящий фон для горячего спора родителей.
Сью взяла еще одно меню, аккуратно совместила углы и сложила его пополам.
Она взглянула поверх кассового аппарата на единственных посетителей ресторана – это была пара яппи, которые, очевидно, остановились в городке, направляясь на озеро или на ранчо, превращенное в базу отдыха. У них были каштановые волосы и похожие прически – правда, стрижка у мужчины была чуть короче, – они были одеты дорого, но с нарочитой небрежностью, чтобы было сразу видно, какие они стильные, но умеющие расслабиться на отдыхе. Женщина сдвинула свои модные, почти прозрачные солнечные очки на лоб, а мужчина положил свои на стол у локтя. Через окна ресторана Сью видела красную спортивную машину, на которой приехала эта пара.
Сью не нравились эти мужчина и женщина, не нравилось, как они снисходительно оглядывали интерьер маленького ресторанчика, торговавшего едой навынос, будто ожидали обнаружить в подобном заведении поджидающих их официантов и банкетные столы; не нравилось, как они самодовольно и пренебрежительно усмехались, читая меню.
Она снова поглядела на пару. Приезжие ели палочками, и, хотя неплохо с ними справлялись, Сью видела в этом какую-то фальшь и претенциозность. Она никогда не могла понять, что заставляет богатых белых американцев пользоваться палочками, когда они едят китайские блюда. Эти люди ведь никогда не пользуются палочками в другое время – например, когда едят американские или мексиканские блюда или когда готовят сами, – но настаивают на том, чтобы им давали палочки в китайских ресторанах. Хотят приобщиться к этническому колориту и расширить свой культурный кругозор? Сью не знала.
Она не знала также, почему ее родители и бабушка пользовались исключительно палочками – сама она выбирала или вилку, или палочку в зависимости от того, что подавали на стол. Ее брат Джон предпочитал вилку и вообще редко пользовался палочками.
Женщина подняла глаза, и Сью немедленно переключила внимание на меню.
– Мисс? – окликнула ее женщина и подняла, привлекая внимание, руку.
Сью обошла кассу и подошла к столу.
– Можно нам еще соевого соуса? – Женщина произнесла «соевый» со странным носовым призвуком, очевидно, считая, что так это должно звучать по-китайски, но на самом деле ее интонация не имела ничего общего ни с мандаринским, ни с кантонским диалектом.
– Конечно, – сказала Сью.
Она поспешила на кухню и взяла несколько маленьких пакетиков с соусом из ящика, стоявшего у двери. Родители прекратили спорить сразу же, как только она вошла в кухню: отец вернулся к плите, а мать вышла через заднюю дверь в маленькую комнатку, где бабушка резала овощи.
Сью вернулась в зал ресторана. Мужчина и женщина не обратили внимания на ее появление, и она положила пакетики с соевым соусом рядом с их тарелками.
Вернувшись к кассе, Сью снова принялась складывать меню.
В кухне теперь стало тихо – единственным источником звуков был кассетный плеер бабушки. Сью смотрела на меню и складывала их одно за другим. Родители больше не возобновляли свой спор, опасаясь, что она их услышит. Они всегда так поступали, притворяясь в присутствии детей, ее и Джона, будто они всегда во всем согласны друг с другом и никогда не спорят. Сью с братом знали, что это не так, но никогда ничего по этому поводу не говорили. Во всяком случае, своим родителям.
Иногда ей хотелось, чтобы ее семья в открытую обсуждала свои проблемы, как типичные американцы, вместо того чтобы пытаться все держать в секрете. В долгосрочной перспективе так было бы гораздо лучше.
