Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Внутри было пусто и гулко, пахло сыростью и мышами, как в подвале. Никого и ничего. Все, что можно было вытащить и унести, уже давно вытащили и унесли в неизвестном направлении. Тогда, семнадцать лет назад, дом был поспешно оставлен, брошен, вещи никто не собирал – было не до того. Посуда, шторы и домотканые бабушкины половички, весь нехитрый скарб, все то, чем обрастает человек в своем жилище, тогда осталось словно ничейным. Видно, спустя некоторое время вещи нашли себе других хозяев. В большой комнате с крепким, досочка к досочке, крашеным полом, остался только круглый столик и шкаф со сломанной, висящей на одной петле дверцей – конечно, без содержимого. Пара пожелтевших газет и ржавые гвозди не в счет. Катерина обвела глазами пространство комнаты, пытаясь припомнить, как тут все было когда-то. Пять окон, настоящая достопримечательность комнаты, три из них выходящие на двор к калитке, и две в сторону сарая, сейчас почти не пропускали свет из-за грязи. А, бывало, раньше комнату заливало солнце, и половицы нагревались так сильно, что, если стать босыми ногами, жгло ступни. Правда, чаще в самый зной все шторы плотно задергивали, чтобы из дома не выходила драгоценная прохлада.
Катерина прошла в другую комнату. Эхо. Когда-то это была ее комната. Небольшая, вытянутая, с окном, ведущим в сад под узловатую вишню и открывающим удивительный вид на реку Юлу. На подоконнике еще сохранилась голубая краска, лежащая толстым неровным слоем, в потеках и выпуклых застывших каплях. Почему-то в этих краях оконные рамы всегда красили не в белый, а в нежно-голубой цвет. Однажды Катя спросила об этом бабушку Тосю, царствие ей небесное. Та сперва даже не поняла, о чем ее спрашивает девочка, а потом пожала плечами:
– А на шо тебе белая? Синенькая лучше, як нэбо.
Дело, конечно, было не только в том, что голубая краска «как небо», а скорее в том, что так красили все соседи. Отбиваться от коллектива было как-то не принято. Не отбивались и теперь: проезжая мимо, Катерина успела заметить, что все окна по улице поменяны на пластиковые стеклопакеты. Хотя тут дело, наверное, уже в удобстве и практичности.
Но главное открытие еще только ожидало. Здесь, в этой самой комнате, у стены, на месте неведомо куда исчезнувшей кровати, стоял…
«Диван». Это слово, как и предыдущее, всплыло на поверхность памяти из небытия. Сей предмет мебели, на взгляд Катерины, диваном вовсе не являлся. Ведь что такое диван? Мягкая мебель, обтянутая тканью или кожей, куда можно рухнуть, щелкая пультом телевизора, обсыпая себя крошками бутерброда, и где можно сладко прикорнуть, укрывшись пледом. Или вообще разложить, получив полноценную кровать, что, кстати, она и делала каждый вечер в своей московской квартире. А тут у стены стояла – скамейка из липы. Крепкая, длинная, крашеная, с резными подлокотниками и спинкой из узорчатых столбиков с завитушками. Но Катерина отчетливо помнила, что и бабушка, и дед называли эту скамейку диваном. И она, городская девочка на каникулах, тоже. Хотя и удивлялась про себя. Вечерами диван иногда выносили и ставили под старой абрикосой. Катя забиралась на него с ногами, грызла яблоки «белый налив», созревшие до ватной мякоти, смотрела, как закат расцвечивает небо, и втихаря швыряла огрызки за соседский забор.
Была и третья комнатка, самая маленькая, но в нее Катерина не пошла. Хотела сперва себя заставить, но прямо на пороге повернула обратно. Нет. Еще не время.
На кухне рядом с большой кирпичной печью лежал ворох какого-то тряпья. Видно, незваные гости тут даже ночевали. Кто? Давно ли? Никаких иных следов обитания видно не было.
Вернувшись в комнату с пятью окнами, она остановилась у шкафа. Выдвинула рассохшийся ящик до половины – больше не выдвигался. Там тоже лежала газета, свернутая в трубочку, смятая, со следами мух. Летом в доме полно мух, они нудно гудят и мешают спать, и чья-то рука, наверное, мамина, свернула газету в трубочку, чтобы перебить назойливых насекомых. Это было так давно, в еще счастливой жизни. Катерина взяла газету, расправила. Обычный выпуск, всего на разворот. Фотография тогдашнего главы района, фотография старушки в платке, какой-то местной жительницы, поздравления с юбилеями прясленцев, колонка «на заметку хозяйке», объявления о продаже двигателя ИЖа и коровы. Катерина машинально бросила взгляд на дату в углу чуть влажной страницы. 28 августа 1995 года. До мгновения, разорвавшего жизнь Катюши Ветлигиной надвое, оставалось всего два дня.
Эта дата, такой простой набор букв и чисел, заставила руки предательски задрожать. Катерина хотела бы разорвать газету на мелкие кусочки, или сжечь ее, или просто уронить на пол, словно нечаянно разжав пальцы, но вместо этого стояла как заговоренная, всматриваясь в чеканный шрифт.
– Ау? Есть кто? – раздалось вдруг из кухни.
Катерина от неожиданности вздрогнула всем телом, сердце пропустило удар. Она резко обернулась к двери. Как раз в эту секунду на пороге появилась субтильная шатенка в футболке и спортивном трико. Загорелая настолько, что казалась темнокожей. При виде Катерины она разулыбалась, и на щеках ее заиграли ямочки, отчего все лицо, несмотря на морщинки, сделалось еще моложе и вообще потеряло всякий намек на возраст.
– Катюша! Приехала!
Это была Ольга Дубко, соседка, давняя знакомая и подруга матери Катерины, Алены Ветлигиной.
Женщины обнялись. Катерина, заметив, что все еще держит газетный листок, поспешно сунула его в шкаф.
– А я с огорода, – дружелюбно пояснила Ольга. – Еду, смотрю, машина. Ну, то ли еще покупатели объявились, думаю, то ли Ветлигина-таки пожаловала. Машины-то я твоей не знаю.
– Да, вот пожаловала… – неловко улыбнулась Катерина.
– Ну и молодец. Как тебе? – Ольга широким, но изящным жестом обвела обстановку вокруг.
– Пусто.
– Ну да, пусто. Что делать, столько лет без догляду! Но стены крепкие. Крыша вроде тоже целая. В общем, те москвичи заинтересовались.
– Что тут делать москвичам? – хмыкнула Катерина. – Почти семьсот километров, я восемь часов ехала. Для дачи далековато…
– Ну, это уж их дело. Вас, богатых, не поймешь, сидите там в своей Москве, планы строите наполеоновские. А мы тут живем, – беззлобно попеняла Ольга.
– Неплохо живете, если по вам судить, тетя Оля. Все такая же красотка.
– Ай, да ладно тебе! – замахала рукой она, явно польщенная. – Скажешь тоже. На огород ездила, фасоль собирала. Лицо, поди, все в пыли. Так, ладно. Ты ж с дороги, уставшая. Пойдем ко мне. Умоешься, покушаешь, дух переведешь…
– Да я…
– Давай-давай.
И Ольга, не слушая слабых возражений Катерины, направилась к двери. Катерина чуть замешкалась, ощупывая карманы, потом вспомнила, что ни замка, ни ключа тут нет.
За калиткой стоял, прислоненный прямо к кустам, Олин велосипед, с повешенными на руль с обеих сторон увесистыми пакетами.
– Видала? – любовно похлопала Ольга по одному. – Какой урожай. Фасоли в этом году уродилось…
– Куда вам столько, теть Оль?
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
