Когда родители трагически погибли, Луиза доучивалась последний год в пансионе и приезжала на каникулы к Норе и Джеймсу. Они содержали ее, пока она проходила курс машинописи: намеки Джеймса заставили ее стремиться поскорее начать зарабатывать. Из своих заработков машинистки она смогла вносить свою долю в хозяйственные расходы. К тому же три года тщательной экономии позволили ей без страха уйти из их жизни, когда Джеймс окончательно вернулся из-за границы.
Путешествие до Сиднея, пребывание в общежитии для иммигрантов, первая острая тоска по дому и неуверенность — все стало блекнуть и забываться в тепле и радости, которые дарило ей общество Дика. Анжеле это явно не нравилось…
Теперь, когда она осторожно потянулась в сумрачном купе поезда, быстро уносившего ее в ночь через Синие горы, ее снова охватило чувство неуверенности. Замерзшей рукой она протерла окно, и, вглядываясь в залитые лунным светом долины и ущелья, подумала, что сердце ее теперь такое же твердое, холодное и неприступное, как они. «Бога ради, Луиза О’Доннел Стейси, — вдруг сказала она себе, — где же вся твоя недавно обретенная храбрость, которая привела тебя сюда? Возьми себя в руки». И еще прибавила: «И смотри в будущее, а не в прошлое».
И каково же было это будущее? Надо признаться, оно оказалось достаточно сомнительным. Она не имела абсолютно никакого понятия о жизни в сельской Австралии — как, впрочем, и в любой сельской местности. Но в объявлении говорилось, что особый опыт не требуется. Там было лишь сказано, что нужна женщина в качестве временной гувернантки. Лу не была очень уверена в своих педагогических способностях, но у нее был опыт общения с непослушными близнецами Норы.
Последнее требование заключалось в том, что эта женщина должна была приехать немедленно, выехав из Сиднея на Западном экспрессе во вторник, шестнадцатого июня. Ей надо обратиться в адвокатскую контору Бейтса и Хьюстона, которые дадут деньги на проезд, и следовало сойти на разъезде Нандойя.
Лу, конечно же, оказалась единственной претенденткой на это место. Адвокаты встретили ее появление с облегчением, почти не задали вопросов, вручили деньги на проезд и сказали, что оповестят о ее скором прибытии мистера Стивена Брайента из Ридли Хиллз. Наверное, бедная миссис Брайент заболела, или что-нибудь в этом роде, подумала Лу. Может, ждет еще одного ребенка, а может, ей нужна помощь с заочным обучением детей.
Хозяйка, у которой Лу снимала квартиру, просветила ее относительно уроков по почте, которые могут получать дети в отдаленных поселениях, добавив, что, вероятно, матери нужна помощница, которая бы следила за выполнением уроков, пока та будет заниматься другими делами.
Лу понравилась бы такая работа — она уверила себя, что для нее не требуется ничего, кроме здравого смысла, а миссис Брайент может оказаться кем-то вроде Норы: немножко сестрой, немножко матерью, немножко другом. И на этой успокаивающей мысли Лу провалилась в сон.
Ее разбудили скрежет и стук дверей, которые были распахнуты кем-то, раздраженным долгой, полубессонной ночью, проведенной в неудобной позе в неуютной обстановке. Это был мужчина с места напротив — пожилой, коренастый. Он вылез из своего коричневого плаща с поясом и решительно расхаживал взад-вперед по коридору вагона. В предрассветной мгле Лу смогла разглядеть, что на нем габардиновые брюки, спортивная куртка, и тускло поблескивающие бежевые ботинки.
Ну, уж он-то не фермер, решила Лу, хотя их здесь, кажется, не называют фермерами. Фермеры держат коров и кур на маленьких участках плодородных земель вдоль побережья и орошаемых районах, иногда на долевом участии со смешанным хозяйством: овцы, пшеница, фрукты и тому подобное. А людей из глубинки называют скотоводами, или овцеводами, или, самое точное, пасторалистами. Так сообщила Лу ее хозяйка. А хозяйства их называются не фермами, а станциями.
Хозяйка не знала, почему они так называются, но ее брат когда-то работал в мотеле на западе страны, и она могла точно сказать Лу, что он писал ей именно о станциях. Лу ей всегда нравилась, и, глядя на бледное лицо девушки и тревожное напряжение в ее глазах, она догадалась: что-то случилось. Но девушка не откровенничала. Ну, главное, чтобы жильцы платили вовремя, да не принимали по ночам гостей, а разбираться в их личных проблемах — не ее забота. Хозяйка решила, что все дело в каком-нибудь молодом человеке — ведь только неделю назад Лу казалась такой счастливой и беззаботной.
«Скотоводы и станции», послушно повторила про себя Лу. Раздраженный тип в коридоре, конечно, не скотовод. Может, владелец бензоколонки или магазина. Рассмотрев остальных пассажиров, которые еще спали, она увидела, что к матери с дочерью и мужчине в ладном твидовом костюме, над головой которого на полке уверенно покоился котелок, прибавился еще один попутчик. Она смутно вспомнила, что открывались двери, доносились звуки тележек и голоса, и она еще порадовалась, когда наконец закрывшаяся дверь снова избавила пассажиров от шума и нежеланного холодного воздуха.
Теперь она увидела, что на месте у коридора спит смуглый молодой человек: он вытянул длинные ноги, и его брюки чуть поддернулись, показав высокие ботинки с резинкой по бокам. У парня была коричневатая куртка, коричневое от загара лицо, коричневые волосы, выгоревшие на макушке почти до желтого цвета — и карие глаза, как увидела Лу, потому что они открылись и встретили ее изучающий взгляд неожиданной искрой смеха. Она почувствовала, что краснеет из-за того, что ее застигли врасплох. Его свежие молодые губы раздвинулись в откровенно веселой улыбке.
— Доброе утро! Ну как, хорошо поспали?
— Да, спасибо, хорошо, — пробормотала Лу, смутившись.
— Похоже, что я тоже, — откликнулся он. — Думал, что не засну, но так привык к этой дороге, что чувствую себя почти как в собственной постели.
Лу осторожно улыбнулась, и он, не удержавшись, спросил:
— Вам еще далеко ехать?
— Я не очень-то знаю. Я до Нандойи. Это еще далеко?
— Это вторая остановка после моей. Я схожу в Йолу, потом длинный перегон до Брейди Крик, а потом Нандойя. Миль через тринадцать. Вы никогда еще здесь не бывали?
— Да, — нервничая, подтвердила Лу. Она думала, что победила свои страхи, но какие-то сомнения, видно, отразились на ее лице, потому что он наклонился к ней и сказал ободряюще:
— Все будет в порядке. Навещаете друзей?
Что-то в Лу отозвалось на сочувствие в его голосе, на добрый открытый взгляд. Внезапно ее охватила тоска по дому, по сестре Норе, неугомонным близнецам, по всему, что осталось там, вдали. Этот парень вполне мог бы быть ей братом, которого у нее никогда не было. Еще совсем мальчишка, подумала она, примерно моих лет. Не мужчина. С мужчинами я покончила. Сначала намеки Джеймса, мужа Норы, потом предательство Дика. Ей стало ужасно горько при мысли о Дике Уоринге и о том, что он ей не поверил, и чтобы прогнать это воспоминание, она вдруг сказала с неожиданной откровенностью:
— Нет, я не к друзьям — я работать. Я буду гувернанткой у мистера Стивена Брайента в Ридли Хиллз.
