На самом деле я попросту пью. Пью все подряд — что предлагают, то и заказываю. Перехожу из бара в бар и пью, пью… Кажется, уже шестой день. Впрочем, со временем у меня полный разлад: может, и не шестой.
Марину, наверное, уже выписали из больницы. Надо бы хоть на пару часов прекратить хлестать водку и прочее — что мне там подают? — и съездить навестить сестру. Узнать, как она и… и… И ну да, что с ребенком.
Я не смогу прекратить. И лучше пусть не смогу. Потому что, если я прекращу… Потому что о ребенке я думать не могу. Об этом ребенке не могу! И если я прекра… и если о ребенке буду… и если я ее навещу…
Я навешу ее только затем, чтобы убить.
А ребенок, наверное, умер.
Больше всего в жизни я хотела ребенка. И Макс больше всего в жизни хотел ребенка. Из-за этого все и вышло. То есть не из-за того, что мы хотели ребенка, а из-за того, что его у нас не получилось. Я три раза была беременной и — ничего. Последний раз год назад. Тогда-то тема и была окончательно закрыта, нам сказали, что ребенка у нас не будет никогда.
Кажется, я кому-то об этом только что рассказывала. Не помню. Хотя да, точно рассказывала. Женщине. Она за соседним столиком оказалась и тоже, как и я, была одна, ну я ее и пригласила к себе пересесть. И о ребенке рассказывала. Я вообще сейчас довольно много общаюсь — в барах, все рассказываю и рассказываю о себе. Даже странно, ведь вообще-то я совсем не общительная.
Бокал опустел. Надо бы заказать чего-нибудь. Только никто ко мне не подходит. Самой, что ли, к стойке сходить?
Попробовала встать — не получается. В прошлый раз — я не помню, когда это было, но думаю, что вчера, — меня охранник унес на руках и в такси посадил. Мы даже поцеловались с ним на прощание. А теперь никто не подходит даже водки налить.
— Эй, человек!
Ужасно тянет выкинуть что-нибудь эдакое. На столе станцевать, что ли, потрясая юбками? Правда, юбкой моей не очень-то потрясешь, потому что на мне брюки. Или я вчера переоделась? Нет, точно штаны. Это у меня такой костюм есть, светло-серый, довольно приличный (во всяком случае, до загула он был приличным) — свободные брюки и пиджак: и деловой, и не стесняющий движений. Спортивно-деловой, если можно так выразиться.
Подошел, наконец, урод. И точно! Как таких на роль официантов можно принимать? Должен же быть у них какой-то отбор, элементарный конкурс красоты.
— Что вы можете предложить даме, несостоявшийся красавчик?
— Вы о чем?
Да он не только урод, он еще и кретин!
— В смысле выпивки.
— А… Карта вин на столе, перед вами. Выбирайте.
О господи! Он не только урод и кретин, он еще и хамло!
— Я предпочитаю, когда за мной ухаживают.
— У нас не принято. И вы это… вообще…
— Что вообще? Утратила свежесть? Да, вероятно, утратила. Я пью шестой день! И ты бы утратил. Впрочем, ты ею и не располагал. Я мужа похоронила, понимаешь? А сестра моя оказалась порядочной сукой. Да и муж, в общем, сука. Ты присаживайся, выпивка за мой счет, я тебе расскажу. А лучше давай-ка отсюда свалим, надоело мне здесь. Бар ваш совершенно лишен… В общем, ни этики тут, ни эстетики. И никакой душевности. Пойдем, я знаю одно местечко, здесь недалеко.
— Да вы что! Я не могу! Я на работе!
— Наплевать на твою работу!
Остекленел глазами. Рожа прыщавая пятнами пошла. Ручонку свою потную дергает, а выдернуть не может — хватка у меня еще вполне и вполне.
— Да отцепите вы пальцы! Я позову охрану! — завопил урод, кретин и хамло.
Не позовет, куда ему! От стыда умрет, если узнают, что к нему пьяная баба пристала, а он справиться не смог.
— Да пустите же!
— Ладно, вали.
Надоел он мне — липкий и потный какой-то тип, даже разыгрывать такого неинтересно. Да и настроение пропало выкидывать фортели. Черт с ним, пусть катится. И я, пожалуй, отсюда пойду. В самом деле бар этот мне опротивел.
Подняться бы только. Ну-ка, о стол опереться руками и вытянуть тело, как репку…
Встать получилось, а вот устоять не очень выходит. Надо попробовать снова.
* * *
Где я? Твердо, темно и холодно. Как в гробу, честное слово, только воздуха много — дыши не хочу. Ветер. Наверху, над головой, что-то шуршит.
Ветер колышет дерево, листва шебуршится. Вот оно что, я на улице! Сижу на скамейке. А она где — в сквере, в каком-нибудь парке, в моем дворе?
Я в баре была. Как я здесь оказалась? И где это — здесь?
Надо бы отсюда выбираться. Понять, где я, а затем разработать план своего спасения.
Сумка при мне — уже хорошо. И кошелек на месте, и телефон. Можно вызвать такси.
Когда пойму, куда его вызывать.
Тело мое оказалось вполне мобильно: легко поднялось, легко пошло по дорожке. Под ногами — о радость! — дорожка, и, кстати, очень похожая на ту, что у нас в скверике напротив дома.
Напрасная надежда! Это не мой сквер. Совсем не мой — незнакомый какой-то сквер. И деревьев слишком много. Неужели парк? Вот ужас! В нашем районе нет ни одного парка.
Ну вот, так и есть: я у черта на куличках. Как я сюда вообще забралась?
Надо сесть на скамейку, сосредоточиться и постараться вспомнить. Благо, скамеек, как и деревьев, полно…
Вспомнила! Почти все вспомнила! Я из бара поехала на такси — тот урод помог мне в него сесть. Только, наверное, адрес я назвать была уже не в состоянии, вот меня здесь и выгрузили.
Ну что ж, теперь я в состоянии назвать адрес. И идти в состоянии, и даже довольно длинные дистанции способна преодолевать.
Что там светится?
Ха! Еще какой-то бар!
Не заглянуть ли на огонек? Оттуда и такси вызвать можно…
Нет, на сегодня с меня хватит, надо ехать домой.
Но в бар все же пойти придется — не к скамейке же в парке такси вызывать? Тем более совершенно не ясно, в каком парке эта скамейка.
Парк. Ненавижу парки! В парках не гуляют мои дети — я не смогла их родить.
А Марина вот взяла и родила. Зачала, выносила и родила. Преждевременного, слабенького, но все же.
Сволочи! Как могли они так? Впрочем, Макса бог уже наказал, а Марину…
Я убью ее. Вот просохну и убью.
В бар, в бар! Что мне делать дома? Не поеду я домой, в баре останусь, если он — ночной бар. Мне нельзя останавливаться.
Я опять поднялась, легко пошла по дорожке. В голове совсем просветлело, и, как следствие, сразу же мысли дурные зашевелились: убить, убить… И каблуки тоже выстукивают: убить, убить…
Скорее в бар! Пока не поздно, в бар!
Улица совершенно безлюдна, и машин почти нет — наверное, уже глубокая ночь. В какой же район меня занесло? Кажется, я здесь никогда не была. А впрочем, неважно. Бар под нелепым названием «Сью» открыт.
