Мои телохранители купались в озере, и от каждого их движения в воздух фонтанами взлетали зеленоватые брызги, искрившиеся на солнце, словно жемчуг.
Все восхищало меня! И небо, необычайно синее, и серо-белые облака причудливой формы, и птицы, которые летали так высоко, что казались черными точками, вкрапленными в небесную синеву! Почему человек не может летать? О, если б мне стать птицей! Тотчас полетела бы я к любимому!
Я снова взглянула на озеро — и в душу мне закралась тревога. Все мои люди купались, даже служанки — одна из нашего дома и те, что были присланы свекром. Мне стало страшно: я одна, рядом ни души, а место опасное. Надо было позвать кого-нибудь, но как это сделать? Женщине из благородной семьи не пристало громко кричать.
Вдруг я услышала шум: будто что-то тяжелое свалилось с дерева. Я выглянула из паланкина и увидела человека с темным и страшным лицом. В ужасе я отпрянула назад и захлопнула дверцу, но тут же сообразила, что лучше держать ее приоткрытой. Однако не успела я это сделать, как с дерева спрыгнул еще один человек. А за ним еще и еще. Потом с баньяна, который рос почти рядом с моим паланкином, спрыгнуло сразу четверо. Они подхватили мой паланкин и бросились бежать.
Только тут мои телохранители заметили, что произошло, и с воплями ужаса выскочили из воды. Сомнений не было — я попала в руки разбойников. До стыда ли мне было в этот миг? Я распахнула обе дверцы паланкина и решила выпрыгнуть. Мои люди с громкими криками бежали следом за похитителями, и в душе моей затеплилась надежда. Но почти с каждого дерева на землю один за другим спрыгивали разбойники, и я поняла, что мне нет спасения. Я уже говорила, что на берегу озера были заросли баньяна. Туда-то и устремились разбойники с моим паланкином. Сколько же их здесь было, этих разбойников! А с деревьев все продолжали прыгать страшные люди с бамбуковыми дубинками и палками в руках.
Разве могли наши слуги с ними справиться? И они стали понемногу отставать. Мне снова пришла в голову отчаянная мысль выскочить из паланкина, но мои похитители бежали так быстро, что я побоялась разбиться насмерть. К тому же один из них пригрозил мне палкой:
— Выпрыгнешь — голову размозжу!
Пришлось смириться. Я видела, как разбойник ударил дубинкой по голове телохранителя, который подбежал к паланкину, и несчастный рухнул на землю. Наверное, злодей убил его.
После этого мои люди прекратили погоню, и грабители беспрепятственно унесли меня.
Была уже ночь, когда мой паланкин опустили на землю в густом, непроходимом лесу. Разбойники зажгли факел.
— Давай сюда все, что у тебя есть, или прощайся с жизнью, — без лишних слов приказал мне один из них.
Я отдала все свои драгоценности и наряды, даже с себя сияла украшения. Один-единственный браслет хотелось мне оставить, но негодяи и его отняли. Они велели мне снять дорогое сари, кинули мне грязное и рваное, содрали с паланкина все серебряные бляхи, а чтобы скрыть следы преступления, сломали его и сожгли.
Но самое страшное произошло потом: разбойники решили оставить меня одну, темной ночью, в лесу, на съедение диким зверям.
— Припадаю к вашим стопам, возьмите меня с собой! — рыдала я, готовая разделить даже общество разбойников.
— Дитя мое, — ласково сказал мне самый старый из них. — Ну куда мы денемся с тобой, с такой красавицей? Ведь нас сразу схватят.
— Ну и пусть схватят! Я возьму ее с собой, — воскликнул вдруг один молодой разбойник. И после этого стал говорить такое, что мне и сейчас вспомнить стыдно.
Старик оказался главарем шайки.
— Я тебе голову размозжу! — прикрикнул он на разбойника и погрозил ему дубинкой. — Не станем мы брать на душу еще и этот грех!
И они ушли.
Глава третья
«СЧАСТЛИВОЕ» ПУТЕШЕСТВИЕ
Я никак не могла поверить в случившееся. Оно казалось мне дурным сном. Был ли сейчас на свете человек несчастнее меня? Украсив себя драгоценностями, умастив благовониями свое тело, тщательно причесав волосы, я ехала на первое свидание с мужем. Мне исполнилось девятнадцать лет, и всем моим существом владело лишь одно желание — принести супругу в дар бесценную жемчужину своей молодости. И вдруг — о ужас! — словно разверзлись небеса! С меня сорвали все украшения, одели в грязные лохмотья и бросили одну в лесу, на съедение тиграм и медведям. Я страдала от голода и жажды, но мне было все равно. Я призывала смерть. Зачем мне жить? С мужем я не встретилась и никогда больше не увижу ни отца, ни мать. При мысли об этом я разрыдалась и долго не могла успокоиться.
«Хватит плакать», — говорила я себе, но слезы лились неудержимым потоком. Вдруг откуда-то издалека до меня донесся звериный рык. «Тигр!» — с ужасом подумала я, но тут же страх мой сменился радостью. Страшный зверь растерзает меня, и тогда кончатся все мои муки. Он будет ломать мои кости, сосать кровь, но я все стерплю. Что значат для меня телесные страдания! Смерть — единственное избавление. И я стала спокойно ждать. Зашуршат листья, а мне мерещится: вот идет тигр, он избавит меня от всех страданий и душа моя обретет покой.
Но время шло, а тигр не появлялся. И снова отчаяние овладело мной. Тут я вспомнила: в таком густом лесу непременно должны водиться змеи. Долго блуждала я в поисках змеи. Увы! Почуяв человека, все живые существа мгновенно обращались в бегство, я едва успевала услышать шорох. Колючки впивались мне в ноги, я падала на каждом шагу — и все напрасно. Ни одна змея не ужалила меня. Не зная, что делать, я побрела обратно. Голод и жажда совсем измучили меня, и, дойдя до небольшой поляны, я в изнеможении опустилась на землю. И вдруг передо мной вырос медведь. «Наконец-то!» — подумала я и пошла ему навстречу. Но медведь, даже не взглянув на меня, стал карабкаться на дерево. Вскоре я услыхала жужжание пчел. Медведю не терпелось полакомиться медом, и он не тронул меня!
Совершенно обессиленная, я прислонилась к дереву и уснула.
Глава четвертая
КУДА ЖЕ ТЕПЕРЬ ИДТИ?
Разбудили меня крик вороны и кукование кукушки. Сквозь листья бамбука пробивалось солнце, и капельки росы на земле переливались в его лучах, словно жемчужины или алмазы. И тут я вспомнила, что на мне нет никаких украшений: разбойники сорвали с моих рук все браслеты и тем самым обрекли меня на вдовство[6]. Только на левом запястье остался один-единственный железный браслет, да и тот сломанный. Рыдая, я сорвала несколько стеблей лиан и обмотала ими правую руку.
Оглядевшись по сторонам, я заметила, что на некоторых деревьях срублены ветки, а от других деревьев остались только пни. Сюда приходят дровосеки! Значит, где-то поблизости пролегает дорога в деревню. Днем, при ярком свете солнца, я перестала думать о смерти, в сердце моем ожила надежда. Ведь девятнадцать лет бывает только раз в жизни! Я долго искала и наконец нашла едва приметную тропинку, которая мало-помалу становилась все более торной. Теперь я уверилась, что выйду к деревне. Но тут в душу закралось новое сомнение: как я покажусь на глаза людям? В грязных лохмотьях, едва прикрывающих тело, с обнаженной грудью. Нет, лучше смерть!
