— Это та самая Зверюга, точно!
Этот четкий, похожий на звезду след был оставлен здесь, казалось, в предостережение им. Грязь давно высохла на солнце, и остальные следы стерлись, но этот — огромный, величиной с открытую ладонь, — в пятне тени от крупного валуна, сохранился целехоньким. Старик, присев на корточки, осмотрелся. Очень скоро обнаружился и второй отпечаток лапы — чуть поодаль, на поросшем травой склоне. Сезар озабоченным тоном пробормотал себе под нос:
— Она прошла здесь и направилась к той дороге, что тянется по хребту. Что ж, пойдем следом, и если повезет…
— Де, ты хочешь ее убить?
— Три моих овцы она загрызла, три за неделю! Если я не положу этому конец, скоро мы сами умрем с голоду. Конечно, я хочу убить ее!
Стараясь не морщиться от боли, он выпрямился, нашел в кармане пулю и быстрым движением сунул ее в дуло своей старенькой винтовки системы Маузер.
— Сейчас, в жару, она наверняка прячется где-то наверху. Поэтому старайся идти тихо как мышка, понял?
Мальчик молча кивнул. При словах деда по его спине пробежал холодок: было немножко страшно… и так интересно! Разозлить деда нелегко, но Зверь напал на его стадо, значит, ему придется умереть.
Через час они подошли к широкой тропе, тянувшейся по самому гребню длинного горного хребта. Солнце палило немилосердно, но это был их наилучший шанс отыскать Зверя в его укрытии — возможно, спящего где-нибудь в тени валуна или в прохладной пещере. Всюду, насколько хватало глаз, — только заснеженные пики гор, головокружительные пропасти, игольчатые выступы, казалось бы, бросавшие вызов силе тяготения, изъеденные эрозией серые массивы горного кряжа… И ни дуновения ветра. Даже хищные птицы не кружили в небе в этот жаркий полдень.
Они остановились передохнуть в тени пирамиды, сложенной из гранитных блоков. Старик воспользовался случаем напоить внука: идти им предстояло еще долго, и он знал: источников там, в горах, нет. Сам он глотнул полынной водки и сразу почувствовал, что кровь побежала по жилам веселее. Передохнув немного, они пошли дальше. Местами тропинка была опасной, но Сезар так хорошо знал горы, что мог бы пройти по ней с закрытыми глазами. Своего внука Себастьяна он начал брать с собой на высокогорные пастбища, едва малыш научился ходить, поэтому к восьми годам мальчик перепрыгивал с камня на камень так же ловко, как молодой каменный баранчик.[1]Несколько месяцев назад Сезар стал позволять внуку ходить самостоятельно, конечно, при условии, что мальчик будет исполнять два простых правила: не болтаться в горах без дела и возвращаться домой до наступления темноты.
Себастьяну снова захотелось пить. Вода, которую он выпил недавно, только усугубила жажду, вместо того чтобы ее утолить. В горле у него пересохло. Пытаясь отвлечься, мальчик стал смотреть, как подпрыгивает фляга, пристегнутая к рюкзаку деда. Окликнуть его Себастьян не решился. Старик шел вперед спокойным шагом, однако ни разу не нарушил выбранного ритма. Чтобы не отстать, не показать себя слабаком, мальчик стиснул кулаки и, преодолевая боль в уставших ногах, пошел быстрее. Мысли его вернулись к Зверю, вот только он никак не мог решить, чего ему хочется больше — чтобы они отыскали его или чтобы Зверюга успела убежать.
Выстрел прогремел так внезапно, так громко, что мальчику показалось, будто пуля пролетела совсем рядом. На скале, меньше чем в пятидесяти метрах от них с дедом, показалась серна. Грудь у нее была залита кровью. Она споткнулась и сорвалась с обрыва. Тело ее подпрыгнуло, ударившись о скалистый выступ, и полетело вниз вдоль каменной стенки. Падение бесконечно долгое, беззвучное… Еще более ужасное, чем предсмертный крик.
Чтобы не закричать, Себастьян зажал рот рукой. Старик же, не стесняясь, разразился страшной бранью, подошел к обрыву и посмотрел вниз, на стрелявшего.
— Банда мерзавцев! Разве можно убивать самку посреди лета!
Стадо серн уже неслось прочь с защищенной от солнца скалистой площадки, на которой они минуту назад мирно пережевывали жвачку. Матери подгоняли своих перепуганных малышей. Мгновение — и парнокопытные скрылись за россыпью валунов. Все, кроме одного. Хрупкое существо осталось стоять на карнизе, и даже с такого расстояния было видно, как дрожит его маленькое тельце.
— Де, смотри, там козленок! Смотри!
Осиротевшему детенышу серны было не больше двух месяцев от роду. Он стоял на краю обрыва, с которого упала его мать, и не знал, что ему делать теперь, когда он остался один. Его громкий, душераздирающий крик пронзил воздух.
Сезар пошел вперед, Себастьян последовал за ним, забыв и о жажде, и об усталости. Когда тропинка привела их к каменному навесу, как раз над тем местом, где стоял блеющий козленок, пастух наклонился и посмотрел вниз. До карниза метров двадцать, не меньше, и склон горы здесь слишком крут, чтобы по нему можно было попробовать спуститься. С другой стороны, если оставить малыша там, где он был, его неминуемо ждала гибель. Пастух сдернул со спины рюкзак и быстрым движением вытряхнул из него все вещи. В пыль полетели остатки завтрака, нож, небольшой ледоруб и длинная веревка — снаряжение, которое он всегда брал с собой в горы. Сезар отвязал от рюкзака флягу, поманил к себе Себастьяна и указал рукой на веревку.
— Теперь слушай меня очень внимательно. Мы не можем оставить этого козленка здесь умирать. Выбора у нас нет, и сделать все нужно очень быстро. Я спущу тебя к карнизу на этой вот веревке. Ты наденешь рюкзак задом наперед, так чтобы сумка оказалась у тебя на груди, и, когда спустишься, засунешь туда козленка, а я вас вытащу. Как думаешь, справишься?
Старик тревожно наморщил загорелый, обветренный лоб, но его черные блестящие глаза смотрели на мальчика спокойно и доброжелательно. Взволнованный Себастьян кивнул. Пока дед надевал на него рюкзак, он стоял, растерянно опустив руки.
Сезар поправил рюкзак у него на груди, подтянул ремни потуже, потом пропустил под мышками у мальчика веревку и завязал ее узлом, предварительно удостоверившись, что она не слишком сильно сковывает движения Себастьяна. Еще раз прикинув на глаз расстояние до карниза, он подошел к каменному выступу, в который можно было упереться ногами, — на случай, если силы в руках окажется недостаточно. Другой конец веревки старик привязал к своему ремню, а остаток намотал на запястье. Теперь все было готово к спуску. Плюнув на ладони, Сезар энергично потер их одну об другую, взялся за веревку и крепко уперся ногами в землю. Наконец, набрав в грудь побольше воздуха, он кивнул мальчику.
Себастьян подошел к обрыву, и от страха у него перехватило дыхание. Чтобы было не так жутко, он решил думать о козленке, который жалобно блеял там, внизу, а не об открывшейся у него под ногами пропасти. Голова закружилась, все затанцевало перед глазами! Козленок, стоявший на узком каменном карнизе, вдруг показался ему совсем крошечным. Детеныш серны дрожал так отчетливо, то ли от крика, то ли от страха, не понятно, однако сорваться с обрыва он мог в любую секунду. Это и заставило Себастьяна решиться. Не думая больше ни о чем, мальчик взялся руками за грубую, шершавую веревку и спустил ноги вниз. С обрыва посыпались камни, и только чудом ни один из них не задел козленка на карнизе. Каменный склон оборвался внезапно, и веревкой так сильно сдавило грудь, что у Себастьяна захватило дух. Он соскользнул вниз и как марионетка повис в воздухе раньше, чем успел по-настоящему испугаться. Сверху послышался голос деда:
