Сидящий рядом с ним его заместитель и член правления совместного предприятия Михаил Абрамович Братцев, всегда успешно развивающий мысли своего начальника, откуда-то извлек копию свидетельства о регистрации и, проделав с ней те же манипуляции, пустил листок по кругу, предложив всем оставить автографы. Идея понравилась, повисла шуршащая пауза, которую Григорий Михайлович заполнил оглашением состава учредителей совместного предприятия с указанием их административных обязанностей. Родика, не привыкшего попадать на вторые роли, тем более в обмен на собственные деньги и усилия, это совсем расстроило, и он тихо покинул каюту, чтобы наблюдать за дальнейшим с палубы.
Торжественная часть успешно завершилась и начался банкет. Похоже, отсутствия Родика никто не заметил, либо все решили, что он вышел по необходимости. Это дало ему возможность справиться с нахлынувшими эмоциями, и он вернулся к застолью. Вскоре Григорий Михайлович, вероятно истосковавшийся по любимой сигарилле, объявил перерыв.
Родик, воспользовавшись этим, хотел было уединиться, но кто-то приобнял его за плечи. Он с досадой обернулся и увидел глупо улыбающегося Сашу Углова — друга детства, а сейчас своего заместителя и тоже учредителя совместного предприятия. Около года назад Родик пригласил его к себе на работу и дал помимо хорошей зарплаты небольшую долю в уставном капитале.
Саша был заметно пьян, что случалось с ним всегда, когда он умудрялся выйти из-под контроля жены. Его состояние выдавали блуждающая по породистому лицу улыбка, всклоченные кудрявые волосы, которые он любил ворошить после каждой выпитой рюмки, а также неестественно выпрямленная спина.
— Ну ты и нализался. Светка увидит — убьет, — заметил Родик и с подвохом спросил: — Где она?
— Не могу знать, — не почувствовав подвоха, пьяно ответил Саша. — Может, за борт упала. Ну ее к черту. Надоела…
— Ну ты и осмелел. Иди в каюту, а то не ровен час действительно выпадешь за борт, — беря Сашу под руку, посоветовал Родик.
— Не хочу. Давай лучше с тобой здесь выпьем, — доставая из внутреннего кармана пиджака початую бутылку водки, предложил Саша.
— Тебе достаточно, а я не в настроении. Вон за столом Юрка сидит. Он всегда готов выпить. Пошли, я тебя к нему пристрою.
— С Юркой пить не буду. У него все разговоры о ювелирке и о том, кому на Руси жить хорошо. Розенблат, одним словом… Я и без него знаю, что не нам… Хочу с тобой пообщаться. Друг ты мне или нет?
— Уговорил. А из чего пить будем?
— Как в детстве — из горла. Помнишь наш чердак…
— Помню… Начинай…
Однако вместо того, чтобы выпить, Саша вдруг резко выбросил бутылку за борт и уставился куда-то вдаль. Родик удивился, но в следующий момент все понял. В проходе между каютами появилась, заполнив, казалось, все пространство своими формами, Сашина жена Света. Глаза ее недобро горели. Родик, зная чем это кончится и не желая в очередной раз становиться виновником семейной ссоры, быстро ретировался в единственно возможном направлении.
Так он нашел это укромное место в носовой части речного трамвайчика, где можно было спокойно поразмышлять о том, что происходит в последнее время…
С начала своей коммерческой деятельности Родик пережил много удач и разочарований. Из успешного советского ученого, доктора наук он, изменив многие убеждения, превратился в достаточно жесткого коммерсанта, хотя до сих пор в нем шла борьба с самим собой — бывшие ценности сталкивались с новыми и конфликтовали. Однако Родик считал, что научился находить компромиссы и достигать требуемых результатов. Практика подтверждала это, но тут вдруг все начало разлаживаться, и он никак не мог выявить основную причину потрясений. Проблема с совместным предприятием не была чем-то особенным. Она вполне укладывалась в цепочку событий, неуклонно ведущих, по убеждению Родика, к краху всего, что он создавал прежде, жертвуя для этого очень многим.
За прошедший год Родик заработал немало. Он даже мог называть себя валютным миллионером. Это позволило ему без особого ущерба для производства сконцентрировать на счете более полумиллиона долларов для внешнеэкономической коммерции. Проведя анализ рынка, Родик решил закупить в Китае пуховики и заняться их продажей в Москве. Две недели назад он через Внешэкономбанк произвел стопроцентную предоплату контракта. Однако деньги до сих пор не дошли, и китайцы сообщили, что вынуждены ликвидировать заказ. Это ломало всю схему реализации и сулило огромные финансовые потери. Первый блин грозил получиться комом.
Пуховики необходимо было получить не позднее сентября, иначе не избежать паузы в межсезонье, а это заморозит деньги почти на год. Родик сочинил длинное письмо, являющее собой смесь гарантийных обязательств и критику мировой банковской системы. К нему он приложил копии платежных документов с гербовыми печатями и какие-то цифры телеграфных авизо, предоставленных ему банком. Большего он сделать не мог. Через несколько дней от китайцев пришел ответ, что реквизиты авизо ими проверены, но денег по таким реквизитам не отправлено. Тон письма был неприятным. Родик, взяв с собой главного бухгалтера Валентину Петровну, понесся на Плющиху в банк. В банке царила напряженная атмосфера, Родик почувствовал это, только переступив порог. Людей было непривычно много. Они кучковались и что-то обсуждали.
Не удовлетворившись заверениями начальника отдела, Родик потребовал встречи с управляющим отделением банка. Разговор оказался странным. Управляющий, с одной стороны, заверял, что деньги отправлены, а с другой — пускался в путаные объяснения о длинной цепочке платежей, порядке расходования валюты и о сложностях молодого валютного рынка страны. При этом он часто употреблял специальные термины, и Родик, не выдержав, позволил себе заявить, что, по его мнению, банк просто использует его деньги для своих целей. Он потребовал проведения проверки по всей цепочке платежей, настаивая на том, что телеграфный перевод не может идти так долго. Управляющий, прекратив сыпать терминами, дружелюбно улыбнулся и заверил Родика в том, что все необходимые проверки будут срочно сделаны и оснований для беспокойства нет. Покинув его кабинет, Родик наткнулся на группу людей, шумно обсуждающих аналогичную проблему. Извинившись, что вмешивается в чужой разговор, он спросил, надолго ли задержан их платеж. Оказалось, что их деньги идут уже более двух недель. По предположению этих людей, возникли какие-то принципиальные проблемы с иностранными банками или готовится новый закон, в преддверии введения которого банк задерживает валютные платежи. Беспокойство Родика возросло. Он обзвонил всех знакомых, деятельность которых хоть как-то была связана с валютными операциями, и констатировал, что ничего нового узнать не удалось…
Воспоминания оборвались, душу затеребило новое чувство. Родик не сразу его распознал. Он никак не мог смириться с тем, что у него вырвали средства для решения задачи. Может быть, навсегда. Разум предлагал подождать, а натура противилась этому. Тут он впервые за всю сознательную жизнь ощутил беспомощность.
Ему вдруг стало неуютно на ранее нравившемся настиле. Захотелось общения. Вероятно, началась какая-то защитная реакция. Родик встал и направился в каюту.
