Здраво оценить эту стратегию можно лишь со стороны. Именно это и произошло со мной: я не замечала ни своей чрезмерной опеки, ни помешательства на раннем развитии, пока не поняла, что японские друзья смотрят на меня с удивлением. Им мое поведение казалось ненормальным. Почему я не даю детям спокойно играть на площадке? Зачем постоянно пристаю к ним с вопросом о том, как они себя чувствуют? Для чего по любому поводу устраиваю с ними торг? Почему не пускаю в поход с ночевкой со старшей группой детсада?
В США я вернулась другим человеком – и другим родителем. Папаша, бурно хвалящий сынишку за то, что тот прокатился на карусели, вызывал у меня недоумение. Ему-то казалось, что он ведет себя абсолютно нормально, но я видела в его восторгах фальшь и наигрыш, хотя пару лет назад сама вела бы себя точно так же. Но теперь, вооруженная опытом воспитания детей в другой стране, я смотрела на все это другими глазами.
И все же в современном американском воспитании есть свои плюсы. За два года работы над этой книгой – не считая десяти лет сбора материала – я вполне их оценила. Мы учим детей тому, что все люди разные и надо быть терпимым к тем, кто на тебя не похож. Мы учим их не бояться отстаивать социальную справедливость. Мне нравится стремление американцев поощрять в детях изобретательность и веру в себя. Мы уважаем индивидуальность каждого ребенка и стараемся развивать в нем креативность, самостоятельность и независимость – качества, которые помогут ему в жизни.
В то же время сегодня американцев одолевают сомнения: а все ли они делают правильно? Похоже, в какой-то момент мы сбились с пути. Американские дети чаще других страдают ожирением, каждый четвертый ребенок сидит на медицинских препаратах, в том числе на психотропных (таких втрое больше, чем в Европе). Они набирают меньше баллов на стандартных международных тестах; уровень эмпатии и креативности также падает. Мы смотрим на детей и боимся, что они никогда не станут самостоятельными и в будущем им придется несладко. Поэтому радость отцовства и материнства омрачена глухим рокотом тревоги. Если верить недавно проведенному масштабному исследованию, одна из главных проблем современных родителей – острое осознание беззащитности и уязвимости детей. Мы переживаем за них куда больше, чем предыдущие поколения. Мы идем на все, чтобы обеспечить им счастливую жизнь, – и продолжаем сетовать, что наши старания недостаточны. Мы записываем детей в десятки секций и кружков, следим за их успеваемостью, а они вырастают безответственными и безынициативными. Родителей тоже можно пожалеть – многие из них не понаслышке знакомы с депрессией и постоянным стрессом, а ориентироваться в многообразии противоречащих друг другу воспитательных методик нелегко. В такой ситуации есть соблазн начать идеализировать другие страны (например, в книге «Французские дети не плюются едой» Памела Друкерман описывает французский подход как чрезвычайно успешный) или вздыхать о былых временах, когда и «трава была зеленее, и дети – послушнее».
На самом деле французские родители не безупречны, а японские дети (как, впрочем, и любые другие) – не идеальны. Каждая культура – это сложная динамичная система. Однако, попадая за границу, мы получаем возможность совершить массу неожиданных открытий, способных принести пользу нашим детям. Я задалась вопросом: какие стратегии считают «правильными» родители в других странах? Что, по их мнению, помогает растить счастливых детей? Удалось ли им нащупать гармонию между ожиданиями общества и потребностями ребенка? И следует ли нам перенимать зарубежный опыт в области воспитания?
Моя книга – рассказ о том, как я искала ответы на эти вопросы. В 2010 году, когда мы собирались возвращаться в США из Японии, где прожили пять лет, я начала интересоваться опытом родителей в разных странах мира. Мое внимание особенно привлекали те из них, где, по всеобщему мнению (и в соответствии с конвенцией ЮНИСЕФ по правам ребенка), благополучие детей находится на высоком уровне, а также те, где сложились уникальные подходы к воспитанию детей.
На протяжении следующего года я побывала в Финляндии, Китае, Южной Корее, Германии и Японии и встретилась с родителями из двенадцати разных стран, ныне переселившимися с семьями в США. В их числе была Криста, приехавшая из солнечной Греции. Она рассказала, что в этой стране может без предупреждения нагрянуть со своими пятилетними близнецами к родственникам и друзьям, что ее сыновья ловко орудуют огромными ножницами, срезая гроздья спелого винограда, что родители не пытаются контролировать каждый шаг ребенка, а общество при самом бережном отношении к детям не делает трагедии из синяков и ссадин, без которых, как там считают, не бывает счастливого детства.
Я общалась с дошколятами, младшими школьниками, подростками, студентами и родителями из разных уголков земли и брала интервью у опытных педагогов и известных ученых (психологов, антропологов и социологов). Я поражалась тому, насколько существенно влияет на родительские ожидания культура. Матери и отцы в разных странах по-разному смотрят на то, что дети должны есть, как одеваться и как себя вести. Малыши, не расстававшиеся с родителями ни днем, ни ночью, вырастают удивительно самостоятельными. Дети, с рождения ощущающие себя частью общества, обычно счастливее тех, кого воспитывают в духе индивидуализма. А дети, чьи желания исполняются по первому требованию, нередко чувствуют себя одинокими и неудовлетворенными.
Во время работы над книгой я узнала, почему скандинавы даже зимой оставляют младенцев спать на улице (свежий воздух полезен для здоровья!), почему французы учат малышей правильно вести себя за столом (умение получать удовольствие от еды следует поощрять с ранних лет!) и почему американские педиатры настаивают на том, чтобы младенец спал в собственной кроватке (не только из соображений безопасности – так малыши быстрее обретут самостоятельность), и рекомендуют читать детям вслух (для стимуляции развития познавательных и речевых способностей).
Самые интересные факты всплывали, когда я спрашивала родителей о том, что выходило за пределы их собственного опыта или привычных им культурных норм. Одна мама из Германии жаловалась, что ее ребенок почти не бывает на свежем воздухе. Потом выяснилось, что он каждый день гуляет минимум два часа, то есть в семнадцать раз больше, чем его американские сверстники, – но с немецкой точки зрения этого недостаточно. Когда я спросила маму из Турции, как долго она выжидает, прежде чем взять на руки плачущего младенца, та посмотрела на меня с недоумением: что значит ждать, если ребенок плачет?! Мне понадобилось время, чтобы понять: японцы отнюдь не пытаются сделать мне комплимент, говоря, что я слишком добра к своим детям. По их мнению, родитель должен быть не другом, а наставником, пекущимся об интересах ребенка.
Каждое открытие становилось очередным мазком в картине, которой я пока не представляла в целостном виде. Но я шаг за шагом приближалась к конечной цели. Чем больше я общалась с родителями, педагогами и учеными, тем ярче проступала закономерность. Во всем мире, кроме Америки, для родителей характерна убежденность в своей правоте, и только мы, склонные прислушиваться ко всему многообразию существующих мнений, недооцениваем собственную роль. Знакомясь с современными методиками, я задумалась о той цене, какую нам приходится платить за свой якобы просвещенный подход и ошибочную (но распространенную) веру в могущество воспитательных систем, за свое заблуждение, суть которого сводится к следующему: главное – выбрать разумную методику и придерживаться ее. Тогда ребенок вырастет таким, каким мы хотим его видеть.
