Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
У соседей ухоженные участки, трава подстрижена, цветочки всякие по краям дорожек, у некоторых даже прудики в три метра в диаметре, мощно квакают лягушки, сейчас разводить их модно, только у меня трава по пояс, уже дважды приходил участковый и грозил штрафом, если не скошу.
Я пробовал вякать насчет собственности, что хочу, то и делаю на своем клочке земли, демократия у нас или че, за что боролись, где наши завоеванные в тяжкой борьбе свободы, но он пояснил свысока: все-таки власть, что таким непотребным соседством снижаю цены на соседние участки других свободолюбивых демократов и тем самым наношу материальный ущерб вообще всем живущим в поселке, а такое в нашем гуманном и демократичнейшем мире карается по всей строгости, кто бы подумал, закона.
Пришлось смиренно пообещать, что приведу в порядок, хотя, как подумаю о таком, настроение портится, будто живу в гнусном тоталитарном обществе, о котором каждый день по жвачнику крутят пропагандистские ужастики.
Ворота рассмотрели меня издали и распахнулись как раз к моменту, когда машина подкатила на большой скорости, что вообще-то запрещено на территории поселка. Еще ни разу не удалось их застать врасплох, хотя не раз снижал скорость, а потом несся на форсаже, умный дом все рассчитывает точно, а он ведь, гад, в таких вопросах умнее меня, начиная от санузла и заканчивая оградкой.
Конечно, контраст с ветхостью дома, но умность входит в пакет минимальных социальных услуг, предоставляемых бесплатно всему населению: это оказалось экономически выгоднее, чем держать армии сантехников, электриков, помощников по хозяйству, санитарок и сиделок за престарелыми.
В комнате жарко, кондишен еще не вырублен за неуплату, но работает в минимальном режиме: совсем отключать нельзя, социальные службы не позволяют повредить здоровью члена общества.
Я с порога сбросил кроссовки, на середине комнаты стянул через голову рубашку и отшвырнул на спинку стула. Хотел избавиться еще и от джинсов, но одна рука уже потянулась к дверце холодильника, другая поспешно цапнула запотевшую бутылку пива.
Плюхнувшись на диван, поспешно откупорил и припал к горлышку, а холодный эликсир жизни мигом охладил раскаленную пасть и понесся бурной струей горного водопада спасать разжаренную летним зноем глотку.
Телестена напротив дивана вспыхнула всеми красками, заканчивается второй тайм, пылесос пискнул и поспешил убраться с дороги, прячась под стульями, а холодильник сказал наглым голосом:
— Заканчиваются яблочный и персиковый соки. Какой заказать?
— Оба, — ответил я.
— В какой фирме?
— Ты умный, — огрызнулся я, — ты и решай.
Холодильник недовольно хрюкнул, отрубился, сейчас, знаю, сыплет заказами. Кроме соков, которые можно выбирать, распоряжается и насчет того, что положено по дефолту: хлеб, молоко, творог, сыр, рыба, оливковое масло…
Оливковое масло, кстати, есть в бутылях под старину в сарайчике, который дед гордо называл хозблоком. Там все настолько допотопно, что закрывается на простой замок с простыми ключами: в те дикие времена еще не существовало видеокамер и услужливого программного обеспечения.
Я отыскал в дальнем ящике колечко с двумя ключиками, все из сверхпрочного пластика, потому почти невесомы, сунул в задний карман джинсов и тут же забыл, что собирался делать, потому что на экране Власко Песко вдул Хауните с разбега в левый угол ворот, и это за три минуты до финального свиста…
— Блин, — вырвалось у меня, — да что же делается…
На большом табло прямо над телеэкраном торжественно и зловеще мигают цифры: 27 часов, 14 минут, 27 секунд… 27 часов, 14 минут, 26 секунд… 27 часов, 14 минут, 25 секунд… 27 часов, 14 минут, 24 секунды…
Я потер ладони. Завтра вечером начинается чемпионат мира по футболу, самое долгожданное событие для всего прогрессивного человечества, а остальное пусть идет в задницу…
За спиной раздался странный звук, словно пискнула стиральная машина. Я успел увидеть в отражении монитора радужные пятна на стене за моей спиной, скорее удивился, чем испугался в нашем опасно безопасном мире.
На голой стене из ярко-красной, почти пурпурной точки медленно расходятся кругами цветные волны, начиная с оранжевой, затем желтой, зеленой и так до фиолетовой, а та уже едва различима и пропадает без следа, не добравшись до других стен, потолка или пола, а вот в центре камень просто горит…
Запах странный, словно я в школьном кабинете химии. Осторожно пощупал стену, цветные волны пробежали и по тыльной стороне ладони. Вроде бы все цело, дом еще не разваливается…
Кончики пальцев вошли в монолит стены с такой же легкостью, словно это поверхность озера, вставшего дыбом.
Охнув, я сунул туда руку, чувствую ее на той стороне, там кухня, ничего не поймал, хотя помню, на крючках висят половники, ножи и большие ножницы.
Чувствуя себя ошалело, я сунулся всем телом. На миг перед глазами стало молочно-бело, стена вообще-то не каменная, а с какими-то наполнителями для сохранения тепла, но через мгновение дико яркий свет, немыслимый для моей кухни…
Подошва опустилась не на кафельную плитку, а на мягкое, вроде толстого ковра, что накрывает упавшее на пол пальто. Нога подвернулась, я упал, скатился по зеленой траве, откуда она взялась, меня распластало в выемке между двумя невысокими пригорками.
Ошалелый, я так и остался, страшась сдвинуться и не понимая, что стряслось и где я. Трава ярко-зеленая, сочная, прямо перед глазами по травинке ползет наверх ярко раскрашенная букашка, то ли в самом деле ядовитая, то ли хитро пугает, на верхушке потопталась, но дальше ползти некуда, и, приподняв жесткие надкрылья, выпустила тончайшие ажурные крылышки, сорвалась с места таким стремительным рывком, как ее только не разорвало ускорение…
А под травинкой пробежал муравей, огненно-красный, только крупная голова похожа на капельку солнца, такая же ярко-оранжевая, даже светится, остановился и деловито пощупал сяжками медленно ползущую навстречу тлю.
Тля отказалась общаться, тогда он ухватил ее нежно и быстро занес наверх на листок, где уже пасется с десяток таких же полупрозрачных пузырей, посадил рядом и умчался, быстрый и стремительный, какими могут быть существа только в их мире ничтожной гравитации.
В черепе все еще звон, в виски остро стреляет боль, но все медленнее и тише, я перевел дыхание, медленно поднялся на колени, затем во весь рост.
Глава 2
Зеленая равнина с одной стороны, с другой — могучий и почти картинный лес. Такие мощные дубы с наплывами на стволах и толстыми покрученными ветвями, что могут укрыть от дождя или солнца туристов в тысячу лбов, видел только на полотнах ископаемых художников, ну там Веласкеса, Репина, Грибоедова… хотя Грибоедов вроде не художник, а какой-то химик…
Рядом пригорок, до холма не дотягивает, но с него обзор шире, меня продолжает встряхивать, но теперь уже от дикого непонимания того, что стряслось.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
