Он увидел в зеркале молодого ещё человека с надменным лицом и жестким взглядом. Он повернулся к проститутке и нетерпеливо посмотрел на нее. В кожаной куртке, с хлыстом в руках и рядом с этой женщиной, готовой покориться, он почувствовал себя другим, настоящим человеком.
Теперь она начала медленно раздеваться. Сбросила шуршащую юбку, которая упала на пол, расстегнула блузку, которая последовала за юбкой. Нижнего белья на ней не было. Она расстегнула бюстгальтер, и Вилли увидел большую грудь с крупными темными сосками. Грудь слегка обвисла под собственной тяжестью, но это её нисколько не портило. Ему всегда нравились большие груди, у его жены с этим было неважно.
Очень медленно и глядя Вилли прямо в глаза, она стащила с себя трусы и выпрямилась. Темный густой треугольник бесстыдно выделился на белом теле. У него пересохло во рту.
— На колени! — скомандовал Вилли.
Как странно, подумал Вилли, он точно знал, что ему надо говорить и как себя вести. Рукоятка хлыста удобно лежала у него в руке. Он всегда хотел испытать это сладостное чувство полной власти над женщиной.
Она беспрекословно опустилась на пол, её большие груди соблазнительно колыхались при каждом движении. Она подползла к Вилли и обняла его колени.
— Я — твоя раба, — прошептала она. — Делай со мной все, что хочешь.
— Ты дрянь, — внятно и громко сказал Вилли. — Ты жалкое ничтожество, недостойное целовать мне ноги.
— Прости меня, прости меня за все, — жарко шептала проститутка. — Я одна во всем виновата. Ты щедрый и великодушный! Я заставила тебя страдать, но я молю о прощении.
Перед тем как подняться с проституткой в её комнату с большим зеркалом и двуспальной кроватью, Вилли выпил внизу, у буфетной стойки два двойных коньяка. Сейчас жаркая волна ударила ему в голову. Эта дрянь бросила его!
Жена издевалась над ним все шесть лет, что они были в браке. Ей не нравились его манеры, его неумение вести себя в высшем обществе. Она бросала на него испепеляющие взгляды, когда он осмеливался открыть рот. А что такого ужасного он говорил? У них в деревне все так говорили. Даже его высокое назначение ничего не изменило в их отношениях. Она считала, что он просто превратился в полицейского.
— Неужели ты не мог заняться адвокатской практикой? Мы хотя бы жили сейчас в приличном доме. И мне не было бы стыдно за тебя перед друзьями моих родителей, — шипела она. — Бедная мама, она предупреждала меня, что ни в коем случае нельзя выходить за тебя замуж.
После каждого такого спора она неделю не пускала Вилли в свою спальню. После ужина уходила к себе и демонстративно запиралась на ключ. Поначалу Вилли пытался убедить её открыть дверь, жалко переговаривался с ней через замочную скважину, умолял впустить. Она никогда не меняла гнев на милость. После этого он назло ей напивался в гостиной. Несколько раз утром она заставала его спящим прямо в кресле. Он просыпался от её презрительного взгляда.
Тварь! Сука! Вилли вновь охватил гнев, и впервые в жизни он мог его не скрывать.
— Ты заплатишь мне за все, — твердо сказал он.
Его рука дернулась, и хлыст в первый раз опустился на спину проститутки. Она закричала:
— Прости, прости меня! Никогда больше я не посмею возражать тебе!
Но Вилли её не слышал. Он с наслаждением хлестал проститутку. Он полностью отдался этому сладостному делу. Он сквитался с ней, с этой мерзкой дрянью, сквитался с ней за все.
Большое белое тело дергалось в такт его ударам. Свист хлыста, её крики и вопли странно волновали его. Он почувствовал возбуждение, и его рука ослабла. Он уже не столько хлестал, сколько поглаживал женщину. Она подползла к нему. Он почувствовал, что она целует ему ноги. Ее руки медленно поднялись верх и остановились там, где им следовало быть.
Она расстегнула ему брюки, и они сразу же упали. Она приникла к нему губами. Боже, подумал он, ему ни разу в жизни не удалось убедить жену согласиться на такое!
Он выронил кнут. Она подняла голову и прошептала:
— Возьми меня, мой господин. Я — твоя.
Он опустился рядом с ней, и она обняла его мягкими прохладными руками. Он набросился на неё с таким пылом, что через несколько минут все закончилось. Но он все лежал на ней, уткнувшись лицом в полную грудь, и плакал. Почему только сейчас, на пятом десятке он получил то, чего желал всегда?
Проститутка ласково гладила его по голове и шептала ободряющие слова. Ее служба закончилась, когда он встал и начал одеваться. Она зевнула и повернулась спиной к зеркалу, чтобы посмотреть, не слишком ли видны следы от хлыста на спине. Вечером она ждала ещё одного клиента, у которого было несчастное детство и неудачный брак. Раз в неделю он приходил в публичный дом, чтобы его как следует отстегали кнутом.
Гамбургская проститутка никогда прежде не встречалась с Вилли. Она не знала, что именно его мучило. Но такие мужчины являлись к ней каждый день. Она научилась их понимать, поэтому ей платили так много, несмотря на её возраст — она была старше всех в публичном доме.
И она привыкла не интересоваться, кто её клиенты. Ей и не надо было знать, что человек, которого она приобщила к радостям секса, руководил службой государственной безопасности страны — Федеральным ведомством по охране конституции. Вилли Кайзер, побывавший в гамбургском публичном доме, вел борьбу с иностранными разведчиками и внутренними террористами. И у него были большие неприятности на службе.
В бане гостевого загородного дома Комитета государственной безопасности СССР происходило то, что осторожные немецкие гости именовали товарищеской встречей коллег, а приятно возбужденные русские хозяева называли просто пьянкой с помывкой.
Немецкая делегация прилетела в Москву в четверг вечером. Всю пятницу и субботу шли деловые встречи, а в воскресенье, дав немцам выспаться, хозяева повезли их на секретный загородный объект Комитета госбезопасности, известный своей баней и хорошим поваром. Баню соорудили специально для иностранных гостей.
Немцев было шестеро. Четверо прилетели из Берлина, двое постоянно работали здесь, в Москве, в посольстве ГДР. Все как на подбор молодые ребята, кроме подполковника Клауса Штайнбаха, он был старше и служил в разведке, а остальные — в техническом управлении Министерства госбезопасности ГДР.
Все немцы хорошо говорили по-русски: кто у себя в Берлине научился, а кто в Москве — в Высшей школе КГБ, на курсах подготовки специалистов для братских стран.
Русских приехало человек десять.
Час плавали в бассейне, затем парились.
В бане было шумно и весело. Немцы травили старые советские анекдоты, старательно и со смаком ругались матом, что им самим очень нравилось и что страшно веселило русских.
Немцы, не выдержав, первыми выползли из парилки. Дольше всех продержался подполковник Штайнбах. Он облюбовал себе верхнюю полку и наравне с русскими выбегал окунуться в бассейн. Веником умело охаживал соседа.
