Что за Вайнард-Хейвен? Где это? А-а, наверное, это курорт Вайнард. Знакомых у Джесс там не было, и знала она об этом городке лишь то, что там любит проводить летний отпуск президент, а Барбра Стрейзанд, по слухам, хотела отпраздновать там свадьбу.
Загорелась красная лампочка.
«Селия Бойнтон, — мгновенно вспомнила Джесс. — О Боже!»
Она поспешила на улицу.
Если это письмо написали ей Клинтон или Стрейзанд, то они не подписались.
У первого же светофора пришлось остановить машину: горел красный свет. Охваченная внезапным любопытством, Джесс разорвала синий конверт.
Это было ошибкой.
Она застыла. Джесс сидела и невидящими глазами смотрела на выписанные четким почерком слова, предназначавшиеся ей лично. Ладони ее вспотели, сердце учащенно забилось, а мысли завертелись в голове с бешеной скоростью.
В верхнем углу письма, отправленного из Вайнард-Хейвена, значилось: «Джессике Бейтс Рэндалл». А ниже — полторы строчки, пронзившие Джесс словно током:
«Я — твоя дочь, от которой ты отказалась. Может, нам пора встретиться?»
И больше ничего — ни имени, ни подписи. И ни единого слова о том, что ребенок Джесс умер, как ей сказали.
Сзади кто-то загудел: загорелся зеленый. Джесс засунула письмо в сумочку и нажала на газ.
По улицам города мчалась машина, а за рулем сидела женщина, которая не могла дышать, и перед ее глазами все плыло.
Джесс не знала, каким образом ей удалось разложить шторы на обеденном столе в доме Бойнтонов. Селия Бойнтон все время торчала у нее за спиной, а она видела перед собой только лист бумаги из синего конверта и чувствовала себя примерно так же, как почти пять лет назад, когда впервые решилась встретиться с дочерью.
Тогда Джесс отправилась в соседний Стэмфорд и нерешительно подошла к кирпичному георгианскому[2] особняку. На его белой деревянной двери была прибита табличка: «Готорн».
Ее переполняла решимость найти дочь.
Эти люди увезли девочку с собой двадцать пять лет назад… Да, именно столько времени прошло с тех пор, как чета Готорнов приняла в свой дом младенца, которого Джесс никогда не видела, не держала на руках и все-таки нежно любила…
Она разработала рискованный план. С помощью мисс Тейлор, хозяйки пансиона, Джесс узнала координаты приемных родителей, усыновивших ее дочь и детей ее тогдашних подруг — Пи-Джей, Сьюзен и Джинни. В шестьдесят восьмом году она жила с ними под одним кровом в пансионе для незамужних матерей «Ларчвуд-Холл». Через четверть века Джесс решила, что все они должны встретиться и найти своих детей, которых никогда не видели. Она, конечно, не знала, у кого из них хватит мужества приехать, но сама решилась.
Своего ребенка Джесс разыскала последним. Сначала она хотела поговорить с приемными родителями дочери, желая, чтобы именно они подготовили девушку к встрече с ней. До назначенного дня Джесс, как и другим, не было известно, приедет ли к ней ее дочь, захочет ли увидеть ее.
Но такого финала она не ожидала.
На пороге появилась приятная седовласая женщина по имени Беверли Готорн:
— Что вам угодно?
— Я хотела бы поговорить об Эми, — выпалила Джесс. — Я ее мать.
Миссис Готорн закрыла лицо руками.
— Милая моя, — пробормотала она сквозь слезы.
И потом рассказала Джесс, что Эми погибла. Девочка каталась на велосипеде, и ее сбила машина. Водитель был пьян.
Эми было одиннадцать лет.
Джесс воткнула в розовое полотно последнюю булавку, стараясь сдержать слезы. Почти пять лет, пытаясь смириться со своим горем, она оплакивала свою дочь и привыкала к утрате. И вот теперь какой-то бездушный негодяй разбередил ее рану.
Она не допустит, чтобы ее чувствами играли.
Но беда в том, что Джесси хотелось верить: дочь жива. И если так, она найдет Эми.
— Все, — сказала она.
Было семь часов двадцать три минуты, Селия Бойнтон осталась довольна. Выразив благодарность и услышав в ответ массу любезностей, Джесс вернулась к машине.
Она знала, куда поедет.
— Джесс, — улыбнулась пожилая дама, — прошу вас, заходите. Очень рада вас видеть.
Хотя Джесс всегда звонила Готорнам на Рождество и в годовщину смерти Эми, после той единственной встречи они не виделись.
Хозяйка пропустила Джесс в холл.
Гостья, сняв перчатки, повернула на пальце кольцо с алмазом и изумрудом. Это кольцо носила ее мать — в те дни, когда была жива, смеялась и несмотря ни на что любила свою Джесс. Наверное, миссис Готорн примерно одних лет с ее матерью. Джесс попыталась представить себе свою красавицу мать седой, сгорбленной, с выцветшими глазами и морщинистым лицом.
— Я не знала, застану ли вас дома.
— Мы на прошлой неделе вернулись из Флориды, — отозвалась миссис Готорн. — Пожалуйста, раздевайтесь, проходите в комнату и садитесь. Сегодня так холодно… Что привело вас к нам?
Джесс вошла в уютную гостиную, где возле горящего камина стояли мягкие стулья, а книжные полки вдоль стен были полны книг. Вспомнив, что миссис Готорн преподавала историю, а ее муж был адвокатом, она с удовольствием подумала, что ее дочь воспитывали культурные, образованные люди. Они не солгали бы ей, что Эми умерла. Джесс и сама была на кладбище, стояла у могилы дочери…
Коснувшись виска, она попросила прощения за то, что не позвонила заранее.
На столе Джесс заметила в серебряной рамке фотографию улыбающейся светловолосой девочки. Милая Эми, милая маленькая Эми… Сердце ее заныло, и она отвела взгляд.
Достав из сумочки синий конверт, Джесс протянула его миссис Готорн:
— Вот это я получила по почте. Не знаю, что думать, но я ужасно расстроилась.
Пока хозяйка читала письмо, Джесс осматривала комнату. Наверное, Эми играла здесь. Возможно, сидела на этом самом стуле…
— Боже, — прошептала миссис Готорн. — Я ничего не понимаю.
Ее серые глаза устремились в никуда. Наверное, в ее душе еще жили воспоминания о ребенке, которого она растила как своего собственного.
— Простите, миссис Готорн, — проговорила Джесс, — что я напомнила вам о горе.
Старая женщина смахнула слезу и попыталась улыбнуться.
— Что вы, моя дорогая. Эми нет уже давно. Но что я моту для вас сделать?
— Понимаете, мне бы хотелось выяснить, кто прислал это письмо и с какой целью.
— А не может быть, что Эми — не ваш ребенок?
