По громким голосам и взрывам смеха в прихожей Лидия поняла, что пришел какой-то особенный гость. Митя бросился с луком на шум, но Лидия в дверях остановила его.
— …Париж — Дакар — это совсем другое дело! — услышала она доносящийся от входной двери хрипловатый мужской голос.
Видимо, он принадлежал «гвоздю вечера» гонщику Зернову. Лидию разобрало любопытство: что в нем такого выдающегося, что хозяйка решила пополнить им свою коллекцию? Наверное, отъявленный бабник. Как там сказал Анциферов: у него роман с Кристиной Бальчаускас? А ведь все знают, что Кристина — жена режиссера Михаленко…
Гувернантка не смогла удержаться, чтобы не выглянуть в холл. Среди гостей возвышался молодой мужчина в светлом костюме. На вид ему было лет тридцать пять — тридцать шесть. Широкие плечи выдавали человека, серьезно относящегося к собственной физической форме. Лидия про себя отметила, что хозяйка права: гонщик Зернов действительно красив несколько грубоватой мужской красотой. Было легко представить его с гаечным ключом в руках или за баранкой, но и в окружении длинноногих манекенщиц, визжащих от восторга, он был на месте. Однако Лидии не понравилась снисходительная небрежность, с которой новый гость принимал восторги и поцелуи.
Она вернулась в детскую. Попыталась уложить мальчика спать, но тот раскапризничался. Пришлось пообещать ему поиграть в прятки перед сном. Водить, естественно, выпало Лидии. Она честно закрыла глаза руками, прислонилась к шелку, которым были обиты стены в детской, и начала считать:
— Один, два, три, четыре…
При счете «пять» что-то коротко просвистело в воздухе, из холла послышался звон разбитого стекла, а из гостиной донесся женский визг. Лидия поспешила отнять ладони от лица, но светлее от этого не стало. На мгновение она растерялась, но тут подскочил Митя, притянул ее за руку и прошептал в ухо:
— Это я в корабль из лука попал. Прямо в лампочки!
— Спокойствие! Господа, без паники! — раздался голос Анциферова. — Обыкновенное короткое замыкание!
— Меня мама накажет? — спросил как о чем-то само собой разумеющемся мальчик.
— Думаю, да. — Лидия нашарила в темноте детский стульчик и осторожно усадила ребенка. — Если найдет стрелу… Посиди здесь, малыш. Я сейчас.
Она вышла в холл и на ощупь двинулась к распределительному щиту. Наверное, в самом деле лопнувшая лампочка вызвала короткое замыкание и автоматические пробки вылетели.
— Терпеть не могу темноты, — долетел из гостиной капризный голос Елены.
— Господа! Господа! Есть среди вас настоящие мужчины? — зачастил Анциферов. — Хозяйка сегодняшнего вечера призывает вас совершить ради нее подвиг!
— А вы сами не хотите совершить подвиг, господин Анциферов?
— Я же сказал — настоящие мужчины! — со смехом возразил журналист.
— Ладно, я сейчас посмотрю…
Лидия не прошла и пяти шагов, как оказалась в чьих-то объятиях. Она испуганно вздрогнула.
— Извините, — услышала она у своего уха. — Видимо, выбило пробки. Вы не знаете, где здесь распределительный щит?
У Лидии перехватило дыхание: она узнала этот хрипловатый голос. Без сомнения, он принадлежал Герману Зернову. Инстинктивно упершись ему в грудь, она через тонкую ткань рубашки почувствовала твердость мускулов и услышала учащенный стук его сердца. Он не выпускал ее из рук.
— Кажется, возле входной двери, — стараясь говорить ровным голосом, произнесла Лидия.
— А где здесь входная дверь?
— Если вы меня отпустите, я попробую вас туда провести.
— Извините. — Он разжал объятия и взял ее руку. — Пожалуйста, проводите меня.
Рука Зернова была сильной и уверенной. Ладошка Лидии просто утонула в ней. В полной темноте она осторожно вела его к двери. При свете это выглядело бы забавно: взрослые люди держались за руки, как малыши в детском саду.
— Однажды в детстве я заблудился в пещере, — неожиданно сказал Зернов. — Мы с приятелем отправились на поиски наскальных рисунков первобытных племен. Довольно далеко зашли — и вдруг погас фонарь. Представляете, кромешная темнота и тишина такая, что в ушах звенит. Так жутко стало. Мы долго не могли сориентироваться и выбраться наружу. С тех пор я чувствую себя в темноте не в своей тарелке. Даже долгое время носил с собой карманный фонарик. На всякий случай. Потом перестал…
— А напрасно. Он сейчас очень бы пригодился, — пошутила Лидия.
Зернов рассмеялся. Смех у него был тоже хриплый и чертовски приятный. Лидии почему-то захотелось, чтобы это путешествие в темноте к распределительному щитку не кончалось как можно дольше. Оказалось, так приятно идти, держась за сильную, твердую руку Зернова.
«Что ты фантазируешь, — одернула она себя. — Сейчас зажжется свет, и он увидит твой нелепый вид. Платье курсистки и дурацкий пучок».
— Посветите мне. Только долго жечь нельзя, может расплавиться.
Зернов вложил в руки Лидии зажигалку. Девушка щелкнула ею и высоко подняла руку.
— Чуть ниже, — попросил Герман.
В колеблющемся голубом пламени она видела его смеющиеся глаза. Немного опустила руку.
— Еще ниже.
Она снова опустила руку, огонек зажигалки оказался на уровне ее лица.
— Но вы же так ничего не увидите, — пробормотала Лидия.
— Наоборот, все, что меня интересовало, я уже разглядел. — Прищурившись, он всмотрелся в ее лицо, затем подмигнул и повернулся к пробкам.
«Что он мог разобрать при свете зажигалки?» — подумала Лидия.
— А хотите, я угадаю, какого цвета у вас глаза? — Словно отвечая на ее незаданный вопрос, сказал он. — Зеленые. Правильно?
— Нет. Серые.
— Ну это зависит от освещения, — не согласился Зернов. — При закате они у вас наверняка зеленые. А волосы у вас рыжие?
— Снова мимо, — засмеялась Лидия. — Темно-русые.
Она наблюдала снизу вверх за его сосредоточенным профилем.
«С него хоть монеты чекань, — промелькнуло в голове. — Как с римского императора. Женщины, наверное, за ним табунами бегают».
Почему-то ей не хотелось, чтобы было так.
— Ерунда. Просто автоматические пробки вырубились, — сообщил Зернов и торжественно провозгласил: — Да будет свет!
Он нажал кнопку на щите. Но свет зажегся во всей квартире, кроме холла. Лидия вспомнила про разбитую лампочку и про главную улику — стрелу с присоской. Она же обещала Мите сделать так, чтобы мама не догадалась, из-за чего погас свет. Она быстро подобрала стрелу, прижала ее к груди.
Гости с радостными криками начали вываливаться из гостиной, и полутемный холл моментально заполнился людьми.
— Да здравствует наш герой!
— Слава Герману! — хором проскандировали манекенщицы и бросились обнимать Зернова.
