На протяжении шести недель последовавшей за этим прострации я терзалась подобными проклятыми вопросами и, жалея себя, обливалась горькими слезами. Постепенно со мной произошла неприятная метаморфоза: из самоуверенной соискательницы докторской степени я превратилась в дрожащую от неосознанного страха, лохматую, неопрятную и частенько пьяненькую неврастеничку, болезненно привязанную к просмотру фильма «Гордость и предубеждение». Любопытно, что оправдывала я эту свою слабость тем, что пишу диссертацию под названием «Влияние Джейн Остен на процесс становления постфеминистской литературы».
Стоит ли говорить, что я не написала ни строчки с тех пор, как Питер меня бросил, выходила из квартиры только на работу и в магазин, а порой задумывалась, не пора ли мне обзавестись котом.
По иронии судьбы в разгар своего романа с горе-литератором я не раз ловила себя на мысли, что было бы неплохо, если бы в один прекрасный день Питер просто исчез из моей жизни, оставив меня свободной. Но вот теперь, когда моя дурацкая мечта наконец осуществилась, я почему-то объявила траур.
Прихватив с собой бутылку и бокал, я вернулась в комнату, где, лавируя между разбросанными по полу блокнотами и карандашами, удобно устроилась на диване.
На телевизионном экране застыла, скорчив смешную рожицу, худосочная крашеная блондинка – кинозвезда славных 70-х, безвозвратно канувших в Лету.
Я вновь оказалась перед дилеммой: возобновить ли мне свои ритуальные поиски пульта или же встать и нажать на кнопку воспроизведения записи.
Мои раздумья прервала телефонная трель.
После звонка Мэгс прошло менее четверти часа. Если это снова она, похоже, что у нее ко мне действительно возник неотложный вопрос.
Я заставила себя встать и прошла на кухню.
– Кто это? – хрипло спросила я, взяв трубку.
– Порция, солнце мое! Я чувствовала, что ты дома!
– Я принимала душ, – слукавила я, отхлебнув из бокала. – Это ты звонила?
– Да, моя славная!
Я машинально рассматривала содержимое мусорного ведра: порой пульты обнаруживаются в самых невероятных местах.
– Деточка! Мне срочно требуется твоя помощь! У меня жутко разболелась спина, малейшее движение вызывает адскую боль. Ты просто не представляешь, как я страдаю! Доктор Бобби утверждает, что мне необходим строгий постельный режим.
Только в городке Трули, штат Джорджия, выпускнику ветеринарного колледжа позволительно было называться «доктором Бобби». Затолкав мусорное ведро под раковину, я выпрямилась и воскликнула:
– Какой ужас!
– Разве я могла такое предвидеть! – огорченно вздохнула Мэгс. – Но раз доктор Бобби настаивает на выполнении своих рекомендаций, дела мои действительно плохи.
– Сочувствую, – сказала я, заподозрив подвох.
– Я тронута, крошка, но одного сочувствия мне мало. «Вот оно, началось!» – подумала я, насторожившись.
– Видишь ли, деточка, – выдержав паузу, продолжала Мэгс. – Мы очутились в трудном положении, Вера не в силах в одиночку управляться в книжном магазине, а Бев уже нуждается в отдыхе, сказывается возраст, как ты сама понимаешь. Вот я и подумала...
Я поднесла бокал к губам и невозмутимо поинтересовалась:
– Подумала? Любопытно! О чем же?
– Честно говоря, это не только моя идея, – призналась Мэгс, уловив в моем тоне иронию. – Так решил наш семейный совет.
– И что же именно вы там решили?
– Ну, что ты могла бы на какое-то время приехать к нам.
– И как долго, по-вашему, я должна у вас находиться? – жестко спросила я.
– Ах, весьма непродолжительное время, деточка! Только лето! Это было бы чудесно!
– Целое лето? – переспросила я, едва не поперхнувшись вином. – Да вы в своем уме?
– К августу я уже точно встану на ноги! – бодро заявила Мэгс. – В крайнем случае к сентябрю...
Издав стон, я обернулась и оглядела свое захламленное жилище, лихорадочно подыскивая причину для отказа. Рушилась моя мечта защитить докторскую диссертацию и к следующей весне получить должность старшего преподавателя. Да что уж там говорить, ко всем чертям летела вся моя личная жизнь!
Скользнув помутившимся взглядом по окну, залепленному снегом, я сглотнула подступивший к горлу ком и взглянула в зеркало.
Лучше бы я этого не делала.
– Ну и чучело! – выдохнула я, потрясенная своим отражением, и, отвернувшись к окну, стала ощупывать лицо, поправлять очки и приглаживать волосы.
– Порция? – с тревогой окликнула меня Мэгс. Она обладала поразительной интуицией и порой пугала меня своей проницательностью.
Я снова посмотрела в зеркало. Бледное, как у покойника, лицо, мешки под глазами, а вокруг головы – светящийся нимб.
Вот до чего довело меня одиночество! У меня похолодело в груди. Еще раз оглядев комнату, я чуть было не лишилась чувств, потрясенная воцарившимся в ней хаосом. Повсюду валялись пустые упаковки из-под продуктов, банки и бутылки. У меня по коже пробежали мурашки.
– Ты меня слышишь, деточка? – раздался в трубке нетерпеливый голос Мэгс.
Все завертелось и замелькало у меня перед глазами. Меня охватил ужас. Одна! Я совсем одна! Какой кошмар! Я на грани сумасшествия.
– Куда ты пропала, Порция! – не унималась Мэгс. Встряхнув головой и сделав успокаивающий вдох, я наконец отозвалась:
– Я слушаю тебя.
– Вот и прекрасно, – удовлетворенно произнесла Мэгс, очевидно, не уловив ноток ужаса в моем голосе. – Мне показалось, что нас разъединили. Телефонная связь в последнее время стала просто отвратительной! Так когда же нам тебя ждать? Приезжай лучше в середине мая!
– Минуточку, Мэгс! – Я прижала трубку к груди, чувствуя, что мне требуется передышка. От вида моего жилища меня тошнило, поэтому я подняла глаза к потолку – единственному месту, пока еще не запятнанному следами моего стремительного скольжения в адскую бездну.
Пора было пошевелить мозгами и сделать наконец выбор своего дальнейшего жизненного пути. Оставшись в своей захламленной квартире, я скорее всего завела бы четырех кошек и уже никогда не написала бы ни строчки, а только, глядя на экран, произносила бы вместе с актерами слова их ролей в фильмах по произведениям Остен. Так, может, действительно лучше бросить все и уехать на лето в Джорджию к своим бойким «барышням»? Разумеется, они далеко не ангелочки, эти старые шалуньи, но их компания все же лучше, чем полное одиночество.
– Порция! Да что с тобой происходит? – раздался из трубки вопль Мэгс, не на шутку обеспокоенной моим поведением.
– Подожди еще минуточку, – ответила я и, подняв с пола монетку, подбросила ее в воздух. Выпадет «орел» – останусь в Сиракьюсе, а если «решка» – отправлюсь в Трули.
Поймав монетку, я припечатала ее шлепком к тыльной стороне ладони. Выпала «решка».
