— Бедный вы мой… — прошептала она.
— Ничего, ничего, Наташенька… Сейчас, слава богу, все хорошо.
— Потом я очнулся как-то утром и понял: стою уже на краю. Перешагну последнюю черту — и меня больше не будет… Смогу остановиться — буду жить… Я приехал сюда в последней надежде выжить, понимаешь?
Наташа молча кивнула в ответ. Говорить больше было не о чем, каждый сказал все, что хотел и что должен был сказать. Наташа поднялась с дерева, Александр Иванович — вслед за ней.
— Я провожу тебя, — предложил он.
— Нет! Пожалуйста, не надо, останьтесь здесь, — она твердо посмотрела ему в глаза. — Я сама.
Когда лодка отошла от берега, Наташа вдруг встала со скамейки и повернулась лицом к нему:
— Александр Иванович! — закричала она. — Вы слышите меня? Вас дома ждет жена! Она вас очень любит! Возвращайтесь! Александр Иванович, вы слышите?
Тишина… Ни звука в ответ. Лодка, покачиваясь, медленно поплыла.
Она удалялась все дальше и дальше от берега, и Александр Иванович уже совсем потерял ее из виду. Тогда он уткнулся лбом в ствол старой ели и, обняв ее, заплакал.
Вся его жизнь, такая долгая и такая яркая, неожиданно легла перед ним, словно на ладони. Все события представлялись так же отчетливо, как будто случились только вчера. Он вспомнил все, даже тот далекий день, в самом конце августа. Тогда в Ленинграде стояла небывалая жара, совсем как это бывает в середине лета. От нещадно палящего солнца кружилась голова…
Глава 1
…От жары немного кружилась голова. Август сорок пятого выдался на редкость жарким и душным. По Невскому проспекту, двигаясь в сторону Большой Невы, медленно ехал автобус, один из немногих, сохранившихся после бомбежек. Поблескивала на жарком августовском солнце свежая краска. В автобусе пахло бензином и сухой пылью.
Когда на очередной остановке открылись двери, из автобуса вышли две девушки. Одна из них держала на руках мальчика лет трех, у другой же были два больших узла с вещами. Эти узлы она для удобства связала между собой и перекинула через плечо. Так на какое-то время стало легче их нести…
Девушки шли по улице и растерянно оглядывались по сторонам, не узнавая знакомых с детства мест. Последний раз они видели эти улицы в сорок первом… Ленинград только готовился к предстоящим бомбежкам и артобстрелам. Это потом будут разрушенные дома и тысячи умерших в блокаду… Но это потом, а тогда большинство городских зданий еще стояли, укрытые маскировочными сетками. Многочисленные памятники и скульптуры на мостах со всех сторон были обложены тяжелыми мешками с песком. Все изменилось вокруг, даже чайки в предчувствии надвигающейся беды уже не кричали, как всегда, а молча кружили над притихшим городом. Все это девушки запомнили очень хорошо…
Вдруг ребенок беспокойно заерзал и стал капризничать — проголодался. Девушка опустила его на землю.
— Потерпи, Сашенька, — сказала она. — Скоро будем дома…
Надо было торопиться, а ведь предстояло еще перейти мост… Обе девушки выглядели очень уставшими. Интересно, через мост надо идти пешком или можно будет доехать до Васильевского острова на автобусе?
Нести ребенка на руках было тяжело.
— Ты пройди немножко сам, хорошо? — попросила девушка малыша. — А я тебя буду за ручку держать, вот так, смотри…
Взяв ребенка за руку, спутницы пошли дальше, однако, пройдя несколько шагов, малыш споткнулся о камень и чуть было не упал. Пришлось снова взять его на руки. Мальчик тяжело вздохнул. Подгоняемые этой молчаливой просьбой, девушки из последних сил по-шли быстрее.
Наконец они добрались до Васильевского острова. Квартира оказалась цела. Только разбросанные в беспорядке вещи да опрокинутый второпях стул говорили о спешке, в которой хозяева покидали дом, уезжая в эвакуацию. Войдя в прихожую, девушка, которая несла вещи, тяжело сбросила их с плеча прямо на пол и стала развязывать узел. Но то ли руки онемели от усталости, то ли узел слишком затянулся, — он никак не поддавался.
Первым делом надо было достать продукты, которые им удалось привезти с собой из Ташкента. Банки с тушенкой, сухое молоко… Хозяева дома, где они жили, дали им сухофруктов для ребенка. А нянечка из госпиталя дала им в дорогу лепешек. Продуктов было немного, но этого им вполне должно было хватить на несколько дней, а там… Ничего, вот устроятся на работу, получат продуктовые карточки и все наладится… Главное, что они дома. Хотя им обеим казалось тогда, что между тем днем, когда они налегке вышли отсюда, и днем возвращения прошла целая вечность. Едва сдерживая слезы, хозяйки пошли на кухню. Там был такой же беспорядок, как и во всем доме. Забытые второпях чашки на столе, пустые банки, в которых раньше хранилась крупа, валялись прямо на полу. Грязное оконное стекло с трудом пропускало свет, завершая картину царившего в доме запустения. Измученные тяготами последних лет, девушки больше не в силах были сдерживаться и горько заплакали…
Вырвавшиеся на свободу слезы текли по щекам и крупными каплями падали прямо на одежду, оставляя на ней мокрые пятна. Эти слезы окончательно примирили их с действительностью и с той жизнью, которую им предстояло начать заново в этой квартире. Это было нелегко, потому что каждая мелочь в ней служила постоянным напоминанием об их прошлой жизни и о тех, кому уже никогда больше не суждено будет войти в этот дом.
До войны они жили в этом доме на Васильевском острове, в этой самой квартире, вместе со своим старшим братом Иваном, ставшим после смерти родителей главой семьи и опорой для своих сестер-школьниц, двойняшек Варвары и Зои. Жили Шубины очень дружно. Иван работал корреспондентом в газете с ярким названием «Красная газета», которая потом уже влилась в «Ленинградскую правду». Был он очень добрым и всеми уважаемым человеком и во всем служил примером для своих младших сестер. Сами девочки очень гордились своим братом. Часто после школы они приходили к нему в редакцию. Им нравилась суета газетных будней, и свою дальнейшую судьбу и Варя и Зоя также хотели связать с газетой. Поэтому сразу же после окончания школы сестры устроились в ту же редакцию, решив, что осенью непременно поступят в институт. Пока же они каждое утро ходили на работу, с удовольствием постигая азы будущей профессии.
Перед самой войной Иван женился. Так появилась у них в доме Светлана. Тихая, скромная и заботливая женщина, она всем пришлась по душе. По вечерам вся семья собиралась за большим круглым столом. Делились новостями, вместе строили планы. Но, к сожалению, этим планам так и не суждено было сбыться… Война, начавшаяся в июне сорок первого, безжалостно ворвалась как в их жизнь, так и в жизни миллионов других людей.
События развивались стремительно. Немецкие войска продвигались в глубь страны. У городских военкоматов стояли очереди мужчин, рвущихся в бой с фашистскими захватчиками. На улицах люди собирались у радиоточек, чтобы послушать последние вести с фронтов. Из оставшихся в городе мужчин и женщин было сформировано народное ополчение. Те же, у кого была «бронь», сутками не выходили с заводов, выпуская продукцию, необходимую фронту.
