— Надеюсь, на этот раз он купил красные розы. Желтые давно вышли из моды, подружка.
На самом деле она не имела ничего против желтых роз и обрадовалась бы даже охапке одуванчиков. Ей очень хотелось увидеть Хью, который обещал прийти на заключительный спектакль и ради этого собирался даже удрать с холостяцкого уик-энда. Она не стала бы возражать, если бы он явился полуголый с цепью и ядром на ноге, только бы явился! Сегодня она в последний раз играла под именем Кэрри Браунхилл; в следующей программке будет напечатана ее новая фамилия: Кэрри Бригсток. Сегодняшний вечер был особенным во многих отношениях, и Кэрри не терпелось услышать, что он думает по поводу ее игры.
— Надеюсь, «Оксфордшир лайф» пришлет на нашу свадьбу репортера, — проговорила она.
— Я думаю, — пробормотала Ровена, намазывая на лицо очищающий крем, — это событие будет освещено в масштабе всей страны. Возможно, о тебе напишут в «Хелло!»[2].
— Хватит надо мной издеваться, Ровена! — засмеялась Кэрри.
— Я не издеваюсь.
— Нет, издеваешься.
Десять минут спустя подруги стояли в переполненном баре. Ровена заказывала выпивку, а Кэрри оглядывала зал в поисках характерного профиля Хью. Обычно она легко вычисляла его в любой толпе по высокому росту (шесть футов пять дюймов), шапке густых рыжеватых волос и геркулесовым плечам. Он слегка сутулился — потому что стеснялся, разумеется.
Именно это и подкупило Кэрри, когда они познакомились на университетской дискотеке для первокурсников: сочетание мужественной внешности и почти девичьей робости. Она не могла устоять перед парнем, который сам не осознавал, насколько он сексуален. Нахалы были ей отвратительны, но Хью, пригласивший Кэрри на танец и смело встретивший хохот целой толпы регбистов, сразу завоевал ее сердце. Она до сих пор помнит их первый секс в его тесной студенческой каморке, прошедший под гудение древних водопроводных труб и крики членов студенческого регбийного клуба, горланивших за стеной песни.
Ровена, стоявшая возле барной стойки, кокетливо хлопала ресницами, строя глазки незнакомцу с фальшивым загаром и в жутком парике. Кэрри достала из сумочки свой мобильный телефон и взглянула на экран. Сообщений от Хью нет. Между тем, он клятвенно обещал быть сегодня вечером здесь. Ему всегда удавалось вырваться на ее заключительные спектакли; он пропустил такое событие лишь однажды, когда Миллисент делали кесарево сечение, и ему пришлось остаться с ветеринаром. Но Кэрри на него не сердилась. Коровы — это святое, тем более, что в тот вечер она сыграла отвратительно.
Вернулась Ровена.
— Кто этот парень в парике?
— Да так, один из моих многочисленных поклонников. Он сказал, что я привнесла в свою роль остроту и жизненную силу — сочетание, которое он редко видел в любительском театре.
— Черт возьми! Он что, хочет залезть к тебе в трусики?
Ровена нахмурилась, напустив на себя обиженный вид, но потом весело усмехнулась и заявила:
— Они все этого хотят, милая! Твой драгоценный еще не звонил?
Кэрри удивилась — подруга слишком резко сменила тему, — но не придала этому значения: все устали и переволновались.
— Нет, — покачала она головой. — Даже эсэмэску не прислал.
— Может, по дороге домой он решил заглянуть в «Красного льва», промочить горло стаканчиком виски?
— Он обещал прийти на спектакль. Я ничего не имею против холостяцких вечеринок, но он уже двое суток подряд пьянствует в Лондоне со своими дружками. Сколько может продолжаться мальчишник?
— Все зависит от того, с кем он там познакомился, — заметила Ровена.
Кэрри фыркнула.
— С кем он там мог познакомиться?
— Конечно, тебе в это трудно поверить, но кто знает? Вдруг он решил воспользоваться последним шансом и сбежал с сербской стриптизершей? — Глаза Ровены озорно блеснули.
Кэрри засмеялась.
— Ну что ж, если он сбежал, значит, он самый последний трус. Надеюсь, его новой любовнице нравится спать с малодушными мужчинами.
Все вокруг обнимались и целовались, а это значило, что вечеринка, посвященная заключительному спектаклю, подходит к концу.
— Хью, похоже, не придет, так что я поеду домой, — вздохнула Кэрри, роясь в сумочке в поисках ключей от машины. — Как ты думаешь, с ним ничего не случилось? Он гуляет с бандой молодых фермеров и приятелями из регбийного клуба. Что, если они раздели его догола и приковали цепями к статуе?
Ровена закатила глаза.
— Не волнуйся, Хью не из тех, кто влипает в подобные истории. Он слишком ответственный. Я уверена: он уже ждет тебя дома и сделает все, чтобы загладить свою вину. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.
«Ровена права», — думала Кэрри по дороге из театра на ферму Пакли. За десять лет совместной жизни она прекрасно изучила Хью и даже знала, что он делает в данную минуту: как пить дать, сидит у камина с огромным букетом цветов и извинениями. Она милостиво примет и то и другое… но сначала заставит его немного помучиться.
Увидев его «рейнджровер», припаркованный на обычном месте во дворе фермы, Кэрри облегченно вздохнула. По крайней мере, он вернулся домой. В окнах не было ни огонька. Наверное, он уже лег и ждет ее в кровати. Толкнув задом входную дверь, она принялась ощупывать стену в поисках выключателя.
— Ой!
Ноги задело что-то пушистое, но испуг был недолгим: в следующую секунду она поняла, что это кот ходит вокруг ее лодыжек.
— Привет, Макавити! — весело сказала Кэрри. Кот потерся своим теплым тельцем об ее ноги и громко мяукнул.
Тут из темноты раздался голос Хью:
— Кэрри, это ты?
— Молодец, Макавити, ты разговариваешь прямо как мой жених, — пошутила Кэрри и зажгла свет. Хью сидел перед камином, одну руку свесив с края кресла, а в другой сжимая стакан с виски. — Привет. У нас что, выключали электричество? — спросила она, ставя сумки на плиточный пол.
— Нет.
— Тогда почему ты сидел в темноте?
Хью залпом допил виски.
— Не знаю. Наверное, просто так захотелось.
— Просто захотелось?
Кэрри пересекла кухню. Когда она увидела его вблизи, по спине побежали мурашки: под глазами — темные круги, взгляд остекленевший. От Хью разило виски, а рядом с креслом стояла почти пустая бутылка.
— Я, конечно, расстроилась из-за того, что ты не пришел на спектакль, но зачем было так напиваться? — добродушно спросила Кэрри. — Я не собираюсь устраивать скандал и швырять в тебя тарелки. Жаль, что ты не видел, как я играю. Все сказали, что я была великолепна…
