— Это ты о чем? — забеспокоилась она. — Шеф возмущался? Не впервой, прорвемся.
— Да какой там! — воскликнула Светка. — Продали нас. Вот и думаем…
— Что значит "продали"? — удивилась Катерина. — Кому продали?
— А хрен его знает, — разозлился Илья. — Сами вот думаем, что да как. Мы же пешки, кто нам скажет? Как решат, так и будет.
Так толком ничего и не поняв, Катя взмолилась:
— Да кончайте вы! Это розыгрыш, да?
Подруга посмотрела на нее с таким возмущением, что Катерина почувствовала, как щеки ее медленно краснеют. Светка демонстративно обвела взглядом офис: дескать, хорошенький розыгрыш, посмотри, никто не работает.
— Да ты толком-то расскажи. Я ж не в курсах, я ж опоздала…
Илья усмехнулся:
— Пенелопа, тебя шеф миллион раз предупреждал: вылетишь за опоздания. Ну ты бы хоть сегодня пришла вовремя! Сама ведь нарываешься.
— Да на что я нарываюсь? — шепотом воскликнула она. — Можете нормально объяснить, что происходит? Кто кого кому продал?!
— Катька, ты сама подумай, подключи логику.
Светка смотрела на нее серьезно и втолковывала, как маленькой:
— Продать что-либо имеет право только хозяин. Хозяин у нас кто? Шолик. Вот он и продал фирму. Кому — пока неизвестно. Пришли тут двое с утра, сидят у него, совещаются о чем-то. Наверняка шеф им советует, от кого избавляться в первую очередь, — не удержалась она от укола в адрес подруги.
— А те двое? Кто такие?
Илья пожал плечом, изображая равнодушие, но глаза при этом были грустные-грустные — еще бы, жена вот-вот родит, он единственный кормилец в семье, а тут такие пертурбации:
— А хрен их знает, — скривился так, что, будь они в этот момент на улице, непременно сплюнул бы презрительно. — Мужик да баба.
— Такая вся из себя, — возбужденно подключилась Светка. — Шуба — а-баль-деть! С ума сойти. Сразу видно — из этих, из новых.
— А мужик? — поинтересовалась Катерина.
Илья снова пожал плечом: мол, так, ничего особенного. Светка тоже не смогла внести ясность:
— Не знаю, я его не разглядела. Я ее шубу рассматривала. Они быстро прошли. Обсуждают, наверное, как нас половчее уволить без выходного пособия.
— Ну, всех-то не уволят, — неуверенно заявила Катя.
— Всех, может, и не уволят, — с видом оракула мрачно предрек Илья. — А вот тебя, Пенелопа, точно не пожалеют. Им по любому придется от кого-то избавиться, чтобы новых людей взять — им же нужны свои люди, как ты думаешь? Так что суши весла. В смысле, собирай манатки. Лично я бы тебя первую уволил.
Вложив в голос побольше сарказма, Катерина поблагодарила:
— Вот спасибо, дорогой! Поддержал.
— Причем тут поддержал? — возмутился тот. — Надо реально смотреть на вещи. Лично мне такой работник, как ты, даром не нужен.
— Остается порадоваться, что нас купил не ты, — не скрывая обиды, ответила Катя и отошла к своему столу.
Вся веселость, вызванная поездкой в троллейбусе со "страшным кондуктором", выветрилась. Ее место заняла тревога. А вдруг и правда уволят? Что тогда делать, где искать другую работу?
Катерина не могла сказать, не покривив душою, что нынешняя работа ей слишком нравилась. Мягко говоря, оптовая торговля лакокрасочными и строительными материалами не была пределом ее мечтаний. С другой стороны, до двадцати восьми лет она так и не определилась — а что же, собственно, являлось ее призванием? К чему лежала ее душа? Чем бы ей хотелось заниматься? На все эти вопросы у Кати не было ответа. Вернее, был, но малоприемлемый: "Ничем".
Согласно образованию она должна была бы работать на заводе, поближе к станкам, обрабатывающим металл. В свое время послушалась совета отца, не представляющего жизни без родного завода, и поступила в Политех на совсем не женский факультет. Но как ни странно, девушек в ее группе хватало — видимо, таких же послушных, как Катерина. А может, не послушных, может, их привлек невысокий конкурс.
Так или иначе, а из всего потока ни одна девушка не пошла работать по профилю. Кто-то, как Катя, устроился в частные конторы, занимающиеся продвижением на рынок товаров того или иного профиля. Некоторые направили стопы в государственные структуры: кто в НИИ, кто в ЖЭК, поближе к жилью, пусть и чужому. Одна из девушек даже стала сотрудницей Госпожнадзора, другая — инструктором по конному спорту, а третья и вовсе отправилась на вольные хлеба, зарабатывая на жизнь написанием нехитрых рассказиков для глянцевого журнала.
Катерина же, как подавляющее большинство ее сокурсников, оказалась менеджером продаж в частной компании. Уже шесть лет торговала всякой всячиной, не зная товара в лицо — ее задачей было найти потенциальных покупателей, дальше уже подключались другие люди. Фирму свою она с трудом переносила на дух, и в то же время отдавала себе отчет, что нынче практически любая работа так или иначе крутилась вокруг коммерции, а стало быть, не имело ни малейшего смысла менять шило на мыло. А теперь, выходит, пришло время перемен. Если она не хотела менять работу, то работа сама поменяет ее.
С упадочным настроением Катя уселась на свое место и с тоской посмотрела в пространство. На стене напротив белые круглые часы без единой циферки беспристрастно отсчитывали секунды, убегающие в вечность. Никто не работал — сотрудники лишь перемещались от одной группки к другой и делились собственными подозрениями. Периодически кто-нибудь из них бросал на Катерину быстрый взгляд, кто сочувствующий, кто безучастный, благодаря чему даже самый бестолковый наблюдатель и без слов догадался бы о содержании их разговоров — судя по всему, не слишком сплоченный коллектив единодушно сходился во мнении, что первой их команду должна была покинуть именно Панелопина. Дескать, и опаздывает она с завидной регулярностью, и работает спустя рукава — как будто сами они не относились к обязанностям из-под палки, по принципу "Работа, ты меня не бойся, я тебя не трону!"
Обидевшись на всех, Катерина открыла ящик стола и принялась разгребать собравшиеся там бумаги. Уволят, так уволят — в конце концов, от нее уже ничего не зависело. Раньше надо было думать, чего уж после драки кулаками размахивать. Теперь ее судьбу решать будут там, за закрытой дверью, где шеф, видимо, в данную минуту давал характеристику каждому сотруднику. Чтобы смириться с неизбежностью было легче, Катя стала разбирать вещи и документы — если выгонят, не придется долго засиживаться под сочувствующими взглядами теперь уже бывших коллег. Ну а не выгонят, так хоть порядок, наконец, наведет в столе, а то все никак руки не доходят.
Уборка была в самом разгаре — груда вещей и бумаг валялась на столе, создавая жуткий бардак, когда стеклянная дверь в стеклянной же стене, наглухо занавешенной жалюзи, отворилась, и на пороге появился бывший шеф с неизвестной барышней. Катерине хватило одного взгляда на нее, чтобы понять, почему Светка ничего не смогла сказать о ее спутнике: эффектная шатенка с чуть более насыщенным макияжем, чем положено по этикету ранним утром, затмевала собственной яркостью всех и вся, находившихся в радиусе двадцати метров. А шуба! Катя никогда не сходила с ума от модных тряпок, но обладательнице шубки позавидовала — рыжеватенький не то соболь, не то еще какой зверь определенно благородных меховых кровей переливался перламутром под рассеянным светом люминесцентных ламп, заменявших проспавшее в это пасмурное зимнее утро солнце.
