— Ну…
— А как, по-вашему, назвать поступок матери, которая бросила без присмотра свою новорожденную дочь? — прогремел на весь зал заседаний голос Гордона Гэллоуэя.
— Адвокат, успокойте вашего клиента! — сурово проговорил судья, пронзив Гэллоуэя и его команду недовольным взглядом. — Просьба заявителя удовлетворена. Разрешается посещение ребенка в первые и третьи выходные каждого месяца в течение полугода. По истечении этого срока данное заявление будет рассмотрено заново, с учетом оценки поведения матери, — провозгласил судья и, ударив молотком, покинул зал заседаний.
— Мы выиграли! — воскликнула Бет и кинулась поздравлять Мэкки, бросив торжествующий взгляд на своего бывшего мужа.
Мэкки понимала желание ее клиентки позлорадствовать, но было глупо подливать масла в огонь. Она взяла Бет под руку и повела к выходу.
— Сосредоточьтесь на предстоящей встрече с малышкой, Бет, а мне надо уточнить с вашим бывшим мужем некоторые детали.
Мужественно выслушав решение суда, постановившего отнять у него дочь на предстоящие выходные, Гордон, дойдя до лифтов в сопровождении своих адвокатов, дал им понять, что хочет остаться один. Подойдя к питьевому фонтанчику, он стал с жадностью глотать прохладную воду, чтобы утолить мучившую его жажду. Неужели Бет выиграла дело из-за его, Гордона, возгласа о безответственности матери? Если бы можно было повернуть время вспять, он, скорее, дал бы вырвать себе язык. Теперь вот расплачивается за минутную слабость, когда потерял самообладание.
В других обстоятельствах Гордон производил впечатление спокойного, уравновешенного человека, каким и должен быть университетский профессор. Теперь же он походил на психопата, утратившего способность соображать. Но, черт возьми, речь шла о его дорогой Эшли!
«Я должен что-то предпринять! Наверняка эта Смит все еще в зале суда», — подумал Гордон и, вернувшись, открыл дверь… и столкнулся лицом к лицу с Мэкки. Мало того, он почувствовал, как ее руки уперлись ему в грудь.
Гордон сделал вид, будто никакой неловкости не случилось.
— Я предложил Бет деньги, но она отказалась, — начал он прерывающимся от гнева голосом. — Очевидно, этого недостаточно. Так скажите, сколько она хочет, и мы покончим с этим.
Мэкки стояла и размышляла, что ее так взволновало — внезапное возвращение Гордона или нечаянное прикосновение к нему. И мгновенное столкновение, и эти необыкновенные голубые глаза, обрамленные густыми темными ресницами… Из равновесия ее вывели не только его глаза, но и упоминание о деньгах в качестве отступного. Что ж, это новость! Бет ничего ей не сказала! Но не это беспокоило сейчас Мэкки. Главное — выбрать правильную линию в отношениях между нею и Гордоном.
— В самом деле, мистер Гэллоуэй, это неуместное предложение.
Он возмущенно сверкнул на нее глазами:
— Такое же неуместное, как и этот судебный иск. Повторяю: сколько?
— Не нужны ей ваши деньги!
— Не нужны? А вам не кажется подозрительным, что Бет вспомнила о дочери именно тогда, когда узнала, что я получил наследство от богатой тетушки? Это что, простое совпадение?
— Бывают еще и не такие совпадения, — сказала Мэкки, стараясь подавить нарастающее раздражение. — Даже если все, что вы сказали, — правда, мы можем вести этот разговор только в присутствии вашего адвоката. До свидания.
Она проскользнула мимо него, вызвала лифт и поспешно вошла в него. Двери лифта почти закрылись, когда Гордон, бросившись за нею, с силой раздвинул их и вошел в кабину.
— Наш разговор закончен, мистер Гэллоуэй!
— Нет, не закончен! — возразил он.
Мэкки не ответила. Нажав на кнопку первого этажа, она уничижительно посмотрела на Гордона.
Выражение ее лица было красноречивее всяких слов. «Она считает меня стопроцентным наглецом», — подумал Гордон. Ну и пусть. По крайней мере не надо будет извиняться. Когда дело касается Эшли, он способен на все.
Надо же, какая она неприступная! Того и гляди, лопнет от возмущения! Правильнее сказать, взорвется! Если бы не этот злобный взгляд, она выглядела бы сногсшибательной: глаза — как два сверкающих изумруда, стройная и ухоженная, пожалуй, даже слишком: прическа — волосок к волоску, макияж такой, словно его наложили в дорогом салоне, ногти покрыты светло-розовым лаком. Прямо оживший манекен из дорогого магазина.
«Гэллоуэй, ты что, рехнулся? Эта женщина — твой заклятый враг! Тебе должно быть все равно, как она выглядит! Соберись с мыслями, Гордон!»
— Бет не свойственны высокие порывы, она материалистка, — сказал он. — Она только притворяется, что хочет оформить опеку над дочерью, а на самом деле ждет, когда я ей заплачу. Она ведет двойную игру, и ее отказ принять от меня деньги — просто хитрая уловка.
Мэкки стояла молча, придав лицу отсутствующее выражение. Это взбесило его еще больше. Он вскрыл коробку экстренной остановки лифта и нажал красную кнопку. Кабину качнуло, и она остановилась.
— Вы соображаете, что делаете?! — пронзительно закричала Мэкки.
— Я пытаюсь заставить вас понять, что мое предложение вполне приемлемо!
— Повторяю вам еще раз: оно неприемлемо, мистер Гэллоуэй!
— Нет, приемлемо! Как вы не можете понять отца, отстаивающего свое право растить и воспитывать дочь?
Мэкки протянула руку к кнопке «пуск», но Гордон заслонил ее собой.
— Мистер Гэллоуэй! Вы напрасно тратите время! Я не намерена обсуждать подробности этого дела в лифте! Даю вам пять секунд на пуск лифта. Если вы не сделаете этого, я закричу во все горло, зовя на помощь.
— Хорошо, хорошо, — сказал он, поднимая руки вверх. — Мне следовало бы догадаться, что вы слишком упрямы и будете стоять на своем до победного конца.
Мэкки собралась закричать, но Гордон уже нажал кнопку пуска.
— Поберегите свои голосовые связки, леди. Они вам еще понадобятся в суде. Сегодня вы выиграли, но это ничего не значит. Битва только начинается. И, — добавил Гордон, — я сделаю все возможное, чтобы моя дочь осталась у меня.
— Это что, угроза?
— Ну что вы! Просто дружеское предупреждение.
В эту минуту двери лифта открылись, и Гордон быстро вышел, не оглядываясь, оставив Мэкки стоять с разинутым ртом. Дружеское предупреждение? Ничего себе!
Этот парень совсем спятил. Спорил с судьей, преградил ей дорогу из зала суда, держал ее взаперти в остановленном лифте… Мэкки шла к своей машине, припаркованной на стоянке, продолжая, как ни странно, думать о Гордоне.
Что ни говори, он твердо убежден, что Бет ведет двойную игру. Можно ли допустить, что он прав хотя бы наполовину? Но ведь Бет даже не обмолвилась о том, что хочет заполучить часть богатства, неожиданно свалившегося на ее бывшего мужа. Если она действительно в этом заинтересована, то почему не сказала, что ей уже предлагали какую-то сумму?
