Птицеловка выразила свое мнение, плюнув за борт.
Я развернулся и проследил, как основание городской стены Илдрекки растворилось во мраке Нижней Гавани. Пару веков назад там было светло и шумно даже в такой поздний час; причалы заваливали бочками вина, зерном и специями, пока они не начинали стонать; воздух полнился возгласами, глухими ударами грузов и торговым ажиотажем. Но это было до того, как империя решила расширить свои границы на северной и восточной сторонах полуострова, где находилась Илдрекка; теперь самые богатые суда огибали городской мыс, направляясь к Малым Докам, Сваям и торговой пристани, которая была добавлена к имперским морским докам и названа Новой Верфью. Нижняя Гавань, некогда бывшая центром илдрекканской коммерции, стала пристанищем для торговцев древесиной и рыбаков, искателей затонувших ценностей и для барж с нечистотами. И разумеется, для Круга.
Исправному коммерческому использованию подлежало едва две трети доков Нижней Гавани, и остальное досталось нам. Контрабандисты, шпионы и случайные мелкие пираты вкупе со всеми людьми и промыслами, которые к ним прибились, являлись товарным достоянием кордона, названного Мутными Водами.
Я не пользовался этим маршрутом, когда шел на встречу со Щуром, и всяко не собирался прибегнуть к нему, чтобы тайком вернуться в город, который считал своим домом. Но я и не думал, что меня подставят и обвинят в убийстве. Только не после Мирной Клятвы Принцев, которую я дал, как и он, пообещав во время встречи держать клинок в ножнах, а людей – на приколе. Преступный мир империи не очень верил Серым Принцам и их обещаниям, но это не касалось соблюдения Мирной Клятвы. Без нее не стало бы ни перемирий, ни границ, ни переговоров, ни усмирения клановых войн. Мирная Клятва Принцев удерживала прославленных вожаков Круга от взаимного истребления на редких сходках, а это, в свою очередь, не позволяло улицам погрузиться в кровавый хаос. Она не облагораживала нас, но хотя бы делала осторожнее.
Главным же было то, что она не давала пустить события на самотек. Когда такое случалось, Круг привлекал внимание императора. А этого никто не хотел.
Наш лодочник затих, мы приблизились к лестницам, нисходившим в гавань. Не успел я разобрать шуршание киля по камню, как Птицеловка уже вскочила, перевалилась через меня и метнулась к ступеням. Каик закачался, лодочник выругался. Птицеловка тоже. Я сгреб сверток и последовал за ней.
Мигом позже, чуть лодка успокоилась, Птицеловка устремилась по лестнице на причал.
Я полез в кошель, вынул пару серебряных соколиков, прикинул, добавил еще три и проверил, все ли целы. Лодочник шагнул вперед легко и уверенно, как посуху, и я вложил ему в горсть недельный заработок. К его чести, он кивнул и не сказал ни слова, кладя в карман свалившееся с неба богатство.
Я повернулся и оценил осклизлые ступени, качку и парусиновый сверток в руках. Встал на колени, сделал вдох…
– Подбросить?
– Что? – Я моргнул и оглянулся.
– Сверток, – пояснил лодочник. – Ступени скользкие, вам будет трудно с занятыми руками.
– Это понятно, – ответил я и повернулся к причалу.
Главное, угадать момент…
– Он удержится на плаву?
– Что такое? – Я снова обернулся.
– Я спрашиваю, потонет он или поплывет, если уроните? И к вам относится, если на то пошло.
– Послушайте… – начал я.
– Я не хочу, чтобы ваша подруга спустилась и покоцала меня за то, что дал вам утонуть. И от вас не хочу того же, если оброните груз, сходя с моей лодки. По-моему, лучше забросить его наверх, когда доберетесь.
Я вновь оценил ступени, лодочника и водную гладь. Потом завернутый в парусину меч.
– Я не дурак, – сообщил за спиной лодочник. – Надуть такого, как вы, – последнее, что мне надобно.
– Последнее, что надобно мне, – это быть надутым, – произнес я негромко и больше обращаясь к себе.
– Дрот! – прошипела сверху Птицеловка. – Какого черта? Чего ты копаешься?
Я поднял меч Дегана, чувствуя больше, чем просто тяжесть стали, кожи и парусины. Там покоилась история, долг, кровь. Не говоря о нарушенных обещаниях и воспоминаниях.
Дегана я уже потерял, и это не могло повториться с мечом. Не после того, как я нашел его у Щура. И не после того, как чуть не убил за него.
Я протянул завернутый клинок лодочнику. Даже если сбежит, я скорее найду его, чем добуду меч со дна бухты.
Я изменил позу, пойдя супротив мышц спины и ног, и стал ждать, пока каик опять ткнется в лестницу. Когда это произошло, я наполовину шагнул, наполовину метнулся корпусом и оступился в воду только одной ногой.
Обернувшись, я увидел, что лодочник подогнал каик вровень со мной. На секунду он завис над длинным свертком, после чего швырнул его через полосу воды. Прежде чем я успел заволноваться, клинок описал дугу и упал мне в руки. Я прижал его к себе и перевел взгляд на лодочника. Тот уже отчаливал.
– Эй! – позвал я.
Он повернул голову, но грести не перестал.
– Забыл спросить – не слышали ли вы нынче о чем-нибудь примечательном?
«Например, о смерти Серого Принца», – мысленно добавил я.
– Проверяете?
– Именно.
Он ненадолго задумался.
– Нет, не слыхал. – Во мраке сверкнули зубы. – Но много ли я слышу?
Я улыбнулся и стал отворачиваться.
– Эгей! – окликнул он.
Я оглянулся.
– Проверьте клинок. – Короткая пауза. – Ваше высочество.
Его смешок еще звучал над водой, когда я вскинул меч, но все тревоги улеглись, едва я увидел, что сделал лодочник. К мечу Дегана была привязана истертая веревка, тянувшаяся от завернутой в парусину крестовины до участка под острием так, что получилась импровизированная петля.
Лодочник успел превратиться в янтарную кляксу, но я все равно поднял руку в знак благодарности. В ответ донесся не то смех, не то плеск воды.
Я просунул в петлю сначала левую руку, затем голову и перебросил меч за спину. Ощущение было странным, но вышло удобно. Я взобрался по лестнице, хлюпая левой ногой на каждом шагу.
Птицеловка ждала наверху. Ее походный плащ был отброшен назад, являя взору темно-зеленый дублет и ездовую юбку с разрезом. Ссадина стоял рядом, свесив ручищи вдоль тела. Его лицо выражало не больше, чем грубо вырубленный кусок гранита. Губа рассечена. Птицеловка послала его вперед прочесать доки и обеспечить тайный проход в Илдрекку. Мне не было дела до результата, который выдавало его лицо.
– Неприятности? – осведомился я, достигнув верха.
– Недоразумение, – сказал Ссадина.
– Насколько крупное?
Ссадина пожал плечами, намекая на диапазон от сломанных ребер до свернутой шеи у визави.
