Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
На то, чтобы забраться в двуколку, у женщины постарше ушли все силы. Она почти упала на сиденье, неловко завалилась на бок и уцепилась за край двуколки. «Сара» бережно укрыла ее ноги накидкой и посмотрела с сочувствием.
Что им делать? Что же им теперь делать?!
Она села рядом, но, вспомнив, что забыла отвязать лошадь, снова спустилась на землю. На улице показались прохожие, шлепая по лужам, они спешили мимо. Головы у всех были опущены. Трое детей, грязные и тощие, бежали куда-то по своим делам, но остановились поглазеть на нее. Они сразу увидели, что две женщины здесь чужие. Внезапный порыв ветра взметнул юбки «Сары», у мужчины, шедшего по улице, с головы сорвало шляпу, и та волчком покатилась по улице. Дождь усилился, торопясь влезть в двуколку, «Сара» больно ударилась ногой о колесо. Готовая расплакаться, она взяла поводья и велела лошади:
— Ну, пошла!
Возвращаться туда, откуда они приехали, пришлось очень долго. Они замерзли, вымокли и проголодались. Время от времени «Сара» косилась на свою спутницу. Она заметила, что та тихо плачет, закрыв глаза и прикусив нижнюю губу.
«Не знаю, что бы я сама чувствовала на ее месте, — подумала «Сара». — Она боится… Сердце у нее разбито… Ничего, я что-нибудь придумаю. Помоги мне, Господи, я должна что-то придумать! Во второй раз мы сюда уже не приедем. У нас просто не хватит сил!»
До места назначения они добрались почти к ночи. Небольшой городок окутала мгла, было тихо, только где-то вдали лаяла собака, шелестел ветер, огибая церковную колокольню и надгробные плиты на кладбище, — он будто сообщал мертвецам последние новости, подумала «Сара», направляя старую лошадь к конюшне.
«Я так устала, что мне мерещится всякая чертовщина», — устало подумала женщина.
Она в сотый раз покосилась на свою спутницу. Глаза ее по-прежнему были закрыты, но она не спала.
— Приехали, — негромко сказала «Сара», стараясь не на пугать женщину. Они могли бы отдохнуть в каком-нибудь пабе или гостинице, где останавливались путники попри личнее, но боялись, что их увидят, узнают. И кто-то непременно задумается, почему они возвращаются из Глазго, где им совсем не положено находиться.
— Да. — Спутница «Сары» открыла глаза, увидела кладбище и вздрогнула. Холодные белые надгробные плиты как будто тыкали в нее пальцами. — Я жалею, что тоже не умерла!
Глядя на тропинку между плитами и представляя себя на месте «миссис Кук», молодая женщина с бесконечной грустью прошептала:
— И я.
Глава 2
Данкаррик, 1919 г.
Письма начали приходить в середине июня, в каждом из них было всего по нескольку слов, нацарапанных паршивыми чернилами на дешевой бумаге.
Фиона так и не узнала, кто получил первое письмо. Точнее, вначале она долго не понимала, почему жители городка вдруг так переменились к ней. Неожиданно ее соседки стали уходить в дом, не окончив вешать белье или обрезать кусты, стоило ей выйти в огород. С ней перестали дружелюбно здороваться через забор. Никто не приносил цветы для украшения общего зала, никто не угощал ее мальчика сладостями. Встретившись с ней на улице, местные жители отворачивались. Не здоровались, столкнувшись в магазине. И посетителей в баре было все меньше. Завсегдатаи, прежде часто заходившие выпить кружку пива и просиживавшие в общем зале до ночи, отворачивались и быстро проходили мимо «Разбойников». Такая перемена пугала Фиону. Она не понимала, в чем дело, никто ничего ей не объяснял. Вот уже в сотый раз Фиона пожалела о том, что ее тетки нет в живых.
Алистер Маккинстри, молодой констебль, изумленно покачал головой, когда Фиона спросила у него, что она сделала дурного и чем обидела местных жителей.
— Наверное, я допустила ошибку в чем-то, — продолжала она. — Произошло недоразумение… А может, не выполнила какое-то обещание… Но какое? Сколько ни думаю, ничего такого не могу за собой вспомнить!
Маккинстри тоже замечал, как переглядываются жители Данкаррика за спиной Фионы.
— Не знаю. При мне ничего такого не говорят… От меня как будто тоже отгородились.
Маккинстри криво улыбнулся. Многие в Данкаррике знали, какие чувства он к ней испытывает.
— Фиона, наверняка дело пустяковое. На вашем месте я бы не принимал это близко к сердцу.
Его слова совсем не утешили ее. Она уже приняла случившееся близко к сердцу и гадала, за что местные жители так ополчились против нее. Что плохого она им сделала?
В первое воскресенье июля старуха, которая всегда сидела в церкви в самом последнем ряду, злобно зашипела на Фиону, увидев, как они с мальчиком направляются на свое привычное место. И хотя за звуками гимна она не разобрала слов, по губам поняла, что старуха обозвала ее распутницей. Фиона покраснела, а старуха злорадно ухмыльнулась беззубым ртом. Она хотела сделать ей больно, и ей это удалось.
За бойкотом последовали открытые угрозы.
В то утро священник читал проповедь о Руфи и Марии Магдалине. Доброй, честной женщине, которая не отходила от свекрови, и распутнице, чьи грехи простил Христос.
Священник, мистер Эллиот, не скрывал, кому бы он отдал предпочтение на месте Христа. Его грубый, громкий голос чеканил: «Порядочные женщины — драгоценность в глазах Господа. Скромность — вот их отличительная черта. Такие женщины знают свое место, и души их неподвластны греху». Простить грешницу способен только сам Христос, по его же мнению, она не заслуживает спасения.
«Похоже, мистер Эллиот считает, что лучше Всевышнего знает, как надо поступать с грешниками, — подумала Фиона. — Его бы воля, он бы приказал побивать их камнями!» В подобных вопросах взгляды у священника были вполне ветхозаветные. Фионе так и не удалось проникнуться теплыми чувствами к недоброжелательному, самодовольному пастырю. За все три года, что она прожила в Данкаррике, ей не удалось обнаружить в мистере Эллиоте ни грана великодушия или сострадания. Даже когда умирала ее тетка, мистер Эллиот не давал тяжелобольной женщине покоя. Он все допытывался, во всех ли грехах она покаялась и все ли были прощены. Напоминал ей о демонах и адском пламени. Поняв, что он не способен дать умирающей утешение, Фиона выставила его за дверь. Сидя в церкви, она вдруг подумала: наверное, этого ей мистер Эллиот так и не простил.
Священник все больше распалялся, и Фиона то и дело ловила на себе осуждающие взгляды, которые бросались украдкой. Она знала, о чем думают ее соседи. Мистер Эллиот намекал на то, что в Данкаррике есть своя Мария Магдалина, своя распутница. Но почему? Из-за ребенка?
Фиона ничего не понимала. Когда она переехала жить в Данкаррик, соседям сообщили, что она вдова, ее мужа убили на войне. Даже тетка, стойкая сторонница приличий, крепко обняла ее и заплакала. Потом она повела ее знакомиться с соседями, не переставая причитать, как жаль, что мальчик растет без отца, и недобрым словом поминала бои во Франции, унесшие жизни стольких добрых людей.
Фиона была не единственной молодой вдовой в Данкаррике. Почему же именно ее выбрали для порицания? Почему все вдруг, к тому же без объяснения, так озлобились против нее? С 1914 года она ни разу не взглянула на другого мужчину. Ей не нужен был никто другой на месте того единственного, которого она навсегда потеряла.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
