– Да, верно, – ответил ей низкий ласковый баритон. – Но вы уже видели меня таким. Много раз.
Его длинные тонкие пальцы продолжали сжимать ее запястье. Он медленно повернул голову, чтобы его лицо осветил лунный свет.
Наступила долгая пауза.
Женщина вздрогнула. Он назвал ее Мэри. Все, кто ее знал, всегда звали ее Мэри Элен. Все, кроме…
– Господи Всевышний! – охнула она, недоверчиво вглядываясь в лицо, которое так хорошо помнила.
Высокий умный лоб под блестящими волосами. Удивительные светлые глаза под густыми, выгнутыми темными бровями. Высокие, чуть скошенные скулы. Прямой нос с узкой переносицей. Широкий рот с полными губами. Твердый, прекрасно вылепленный подбородок…
Глава 2
Мемфис, штат Теннесси Жаркий август 1840 года
– Клей? Клей Найт!
Светлые, почти белые волосы, пышные развевающиеся юбки с передником. Девятилетняя Мэри Элен Пребл вихрем несется вниз по лестнице. Она выскакивает из парадной двери особняка и зовет любимого товарища своих игр – тихого темноволосого Клейтона Найта:
– Клей, где же ты?
Мэри Элен заметила Клейтона Найта из своей спальни, когда он поднимался по усыпанной галькой подъездной дороге. Мальчик нес под мышкой большую плоскую коробку. В это время девочке полагалось отдыхать после обеда. Но только малыши и старики любят спать в это время. Мэри Элен больше не спит днем.
И никто, кроме Клея, об этом не знает. Каждый раз в три часа дня девочка выразительно зевает и покорно поднимается наверх, в свою комнату. Родители настаивают, чтобы она час-полтора отдыхала.
Но, оказавшись у себя в огромной бело-желтой спальне, Мэри Элен не смыкает глаз.
Вместо этого она обычно читает любимые книжки, играет со своими многочисленными куклами или же забавляется, кувыркаясь на своей пышной перине.
Порой девочка просто сидит, обхватив руками колени, на подоконнике одного из высоких, до потолка, окон. Она смотрит на роскошные ухоженные просторы Лонгвуда, на изгибающуюся внизу Миссисипи и грезит наяву.
Сегодня Мэри Элен так же сидела у открытого окна, когда заметила Клея, поднимающегося по подъездной дороге. Она не ожидала, что он придет. Девочка радостно замахала ему, но он не заметил. Она не могла его окликнуть, боясь разбудить мать, которая отдыхала внизу, в своей гостиной.
Поэтому Мэри Элен соскочила с подоконника, быстренько набросила на сорочку свежую белую блузку, красную юбочку и ярко-голубой передник и бегом бросилась вниз. Игнорируя упреки слуг, шепотом старавшихся ее урезонить, она вихрем вылетела из парадной двери.
Но теперь, когда девочка оказалась на залитой солнцем галерее, она не увидела Клея. Мэри Элен позвала его, но никто не ответил. Она начала беспокоиться. Маленькие ручки уперлись в худенькие бедра, глазки сверкнули. Голос девочки поднялся почти до визга. Она снова позвала своего маленького приятеля. Мэри Элен догадывалась, что он где-то прячется от нее.
– Клейтон Найт, если ты сейчас же не отзовешься, я никогда больше не стану с тобой разговаривать!
Ни звука в ответ.
Теперь девочка нахмурилась. Жмурясь от августовского солнца, нетерпеливо перепрыгивая через ступеньки, она побежала вниз по лестнице. Спустившись, Мэри Элен огляделась и по-детски радостно взвизгнула. Из ветвей магнолии высунулась коричневая от загара рука, и изящные пальцы ухватили прядь ее светлых развевающихся волос.
На дорожку вышел смеющийся Клей Найт. Его светлые глаза сверкали.
– Ты кого-то ищешь, Мэри?
Он легонько дернул ее за волосы и отпустил.
– Вот ты где! Любишь же ты меня мучить! – Девочка сделала сердитое лицо и с притворным гневом набросилась на него: – Ты почему не сказал мне, что сегодня придешь?
Клейтон Найт пожал широкими плечами, наклонился и поднял с земли длинную плоскую коробку, лежавшую возле магнолии, за которой он прятался.
– Я и сам не знал, что приду. – Он показал на коробку. – Мама закончила это платье быстрее, чем ожидала. Она сказала, что миссис Пребл хотела бы получить его поскорее. Поэтому мама и послала меня.
Гнев Мэри Элен мгновенно улетучился.
– Ладно! Мама сейчас спит. Пошли! – Девочка повернулась и направилась назад, к ступенькам. – Мы оставим коробку у зеркала в холле. И пойдем играть. – Улыбка ее стала шире.
Клейтон кивнул и пошел за ней.
Дети были добрыми друзьями. Они дружили с тех пор, как застенчивый шестилетний Клейтон Найт впервые увидел неугомонную Мэри Пребл, пяти лет от роду.
В тот день он один пришел в усадьбу Преблов, чтобы принести изысканное бальное платье, которое его мать-портниха сшила для красавицы Жюли Пребл.
В тот же день, а было это уже четыре года назад, Клей и Мэри Элен, несмотря на различие в происхождении, стали друзьями.
А различие это было весьма существенным. Маленькая Мэри Элен была единственным и обожаемым ребенком Джона Томаса Пребла, одного из самых богатых и влиятельных людей штата Теннесси. И было это в эпоху, когда миром правил хлопок, а Мемфис был мировой столицей хлопка. На редкость сообразительный и предприимчивый Джон Томас Пребл стал миллионером именно благодаря хлопку, причем стал им тогда, когда ему еще не было и тридцати лет.
Строительство солидной усадьбы на скале, откуда открывался великолепный вид на мутные воды Миссисипи, он начал еще за год до того, как на летнем балу в Чарлстоне познакомился с ослепительно красивой юной леди из Южной Каролины. Она была местной аристократкой, и звали ее Жюли Каролина Данвуди. С первой же минуты их встречи Джон Томас решил, что стройная белокурая красавица станет его женой. После восхитительного медового месяца на континенте состоятельный молодой муж подвел сияющую молодостью и красотой жену к мраморному порогу ее нового дома.
Жюли Данвуди Пребл искренне восхитило великолепие Лонгвуда.
Похожую на дворец усадьбу назвали Лонгвудом в честь старого дома, где Джон Томас Пребл жил в детстве. Молодой миллионер не жалел денег на строительство и отделку имения. Фасад дома украшали величественные коринфские колонны. Из Европы были выписаны самые лучшие декоративные и отделочные материалы. Из Англии доставили серебряные дверные ручки и петли. Камины покрывались белым каррарским мрамором. Зеркала были привезены из Франции, сверкающие люстры – из Вены.
Огромное здание отделывали очень тщательно, продумывая все до мельчайших деталей. Мебельный гарнитур розового дерева из двадцати пяти предметов был сделан специально для Лонгвуда. Белую с золотом музыкальную комнату украшали позолоченная арфа и пианино. На занавески и на обивочную ткань для мебели был использован дорогой дамаст. Серебро было от Рида и Бартона, фарфор из Севра. А наверху, в личных покоях хозяев, стояла величественная кровать красного дерева, под балдахином на четырех столбиках. Кровать была шириной в семь с половиной футов и отражалась во множестве огромных зеркал с рамами в виде золоченых листьев. Два талантливых садовника поддерживали в безукоризненном порядке сады и лужайки вокруг дома. В разгар сезона клумбы, возделанные по всем правилам агротехники, пестрели яркими цветами. Гардении, гортензии, азалии и розы радовали глаз и наполняли ароматом влажный летний воздух.
