— Я ветхий мешок с костями! А мое сердце постоянно ноет, что мне не дожить до твоей свадьбы! — всплеснула руками Ленор.
— Господи! — не выдержала Розалин. — Когда же я наконец избавлюсь от твоего вечного вопроса: «Почему ты не выходишь замуж?»
— А кто еще напомнит тебе, что ты уже засиделась в девках! — скрипучим голосом возразила Ленор, тряся перед носом внучки вытянутым указательным пальцем. — Мать и дедушка ужаснулись бы твоему упрямству, будь они сейчас живы. Тебе двадцать лет, Розалин, и ты нуждаешься в мужчине, который станет заботиться о твоем благополучии. Твой папаша занят подсчетом барышей, его не волнует судьба дочери. Волей-неволей я вынуждена вмешаться.
Розалин глубоко вздохнула: Ленор ни разу не обмолвилась о своем зяте добрым словом. Правда, Обри пренебрегал воспитанием дочери и при жизни Жаклин, ее матери. А после смерти жены совсем от все отдалился, с головой ушел в дела и превратился в бессердечного себялюбца. Ленор считала, что зять помешался на деньгах.
Обри сколотил огромное состояние на пушной торговле. О семье он совсем забыл, но не упускал случая упрекнуть тещу в невнимании к Розалин.
Поначалу девушка обижалась на отца, утратившего к ней всякий интерес, но быстро поняла, что его уже не изменить. И она не теряла времени даром. Отец с утра до ночи сидел в своем лабазе на берегу реки, а Розалин погрузилась в пучину сомнительных развлечений. Девушка знала, что ее папаше ни до кого нет дела. Тот якшался со всякой разношерстной публикой: охотниками, бродягами из бывших матросов и солдат, постоянными посетителями портовых кабаков. Эти люди были готовы за гроши служить Обри Дюбуа: ловить для него порок и бобров, спаивать индейцев и обманом скупать у них задешево меха. Розалии предполагала, что отец уже прибрал к рукам всю территорию к западу от Миссисипи: он диктовал там цены на шкурки и контролировал весь пушной промысел. В начале лета Обри снаряжал караван с товарами для охотников и вел его в Скалистые горы. Его люди строили в глуши торговые форты. С каждым годом Дюбуа расширял свое дело и безжалостно расправлялся с конкурентами. Он уже снискал славу пушного короля, но не останавливался на достигнутом. Какая-то тайная сила постоянно толкала его вперед, и Обри забывал обо всем на свете, кроме богатства. Казалось, он никого не любил, даже собственную дочь. Это угнетало Розалин, но она не испытывала ненависти к отцу: девушка давно смирилась с его бессердечием.
— Отец вечно занят! Я сама могу позаботиться о себе. Мне не привыкать, я не жалуюсь! — заявила она бабушке.
Ленор зашлась кашлем. Проклятый зятек! Ему наплевать на дочь: после ее появления на свет он и думать о ней забыл! Семья для него — лишь часть имущества.
— Отец не помнит о твоем существовании! — отдышавшись, прохрипела старуха. — Жаклин он променял на торговлю. Она и скончалась-то вовсе не от гриппа, а от хандры. И пока ты, милочка, не выйдешь замуж, я не успокоюсь.
Ленор обессиленно откинулась на спинку кресла и уронила руки, хватая ртом воздух. Похоже, ее дела были совсем плохи. В последнее время она передвигалась только в своем инвалидном кресле, не доверяя слабеющим ногам, заметно побледнела и осунулась. После очередного спора с Розалин ее мучил жестокий кашель. И хотя порой Ленор и перегибала палку, представляясь безнадежно больной, ее лучшие дни явно остались в прошлом.
Наконец старуха открыла глаза и жалобно произнесла:
— Умоляю, Розалин! Исполни мою предсмертную просьбу: найди себе мужа! Довольно носиться по городу на необузданном скакуне в мужском костюме! И не водись с бродягами и мошенниками! Будь осмотрительна, — эти головорезы могут похитить тебя ради выкупа. Сегодня они тебя терпят, а что им взбредет в голову завтра?
Морщинистое лицо Ленор исказила судорога, она схватилась руками за грудь и опять раскашлялась. Розалин упала перед ней на колени и согрела в своих ладонях бабушкины пальцы. Сердце Розалин разрывалось от жалости и стыда. Как она могла отказать старушке в ее предсмертном желании? Пусть та и досаждала ей нравоучениями, зато в отличие от многих любила ее и желала только добра. Розалин поправила седые пряди Ленор и спросила:
— Ты очень хочешь, чтобы я поскорее вышла замуж, бабушка?
— Ты даже представить себе не можешь, как я этого хочу, дорогая! — прохрипела Ленор, благодарно пожимая внучке руку. — Дороже тебя в этом мире у меня никого нет. Увидеть тебя женой человека, достойного любви и уважения, — мое сокровенное желание. И он должен тебя любить: ведь в детстве ты была лишена заботы и ласки, бедняжка.
Выцветшие глаза бабушки заволокла сентиментальная дымка, и Розалин окончательно решила впредь ее не огорчать. Ленор давно потеряла мужа и дочь, а зять не стал ей опорой и утешением. Вот почему она так тревожилась за Розалин. Ленор мечтала, чтобы ее внучка стала настоящей леди. Она строго отчитывала ее за безрассудные выходки, но не скупилась и на ласку.
Потеряв девять лет назад мать, Розалин росла, как полевой цветок. Только бабушка могла ей дать добрый совет. Со смертью Ленор она, в сущности, останется сиротой. И, осознав это лишь теперь, девушка поклялась исполнить заветное желание старушки, чтобы дать ей спокойно уйти в мир иной. Но пока нужно хотя бы ее обнадежить.
— Хочешь, я открою тебе тайну? — шепотом спросила она, поглаживая бабушку по руке. — Я наконец встретила мужчину, способного сделать меня такой же счастливой, какой была ты с дедушкой Филиппом.
Бледное, изможденное лицо Ленор оживилось.
— Это правда? — с дрожью в голосе спросила она. — Мое сердце не вынесет разочарования. Не лишай меня последней надежды, деточка! Не обманывай свою бедную бабушку.
Розалин совершенно не смутилась, не видя ничего дурного во лжи ради спасения. Капля радости не повредит старушке, доживающей последние дни.
— Разумеется, правда! — с подкупающей улыбкой заверила ее Розалин. — Он высок, хорош собой, жгучий брюнет. У меня просто сердце замирает, когда я на него смотрю…
Ленор распрямилась в кресле и подалась вперед.
— Он уверен в себе и держится с достоинством, — закрыв глаза, продолжала фантазировать Розалин. — Он прекрасно сложен — за его широкой спиной любая женщина будет чувствовать себя спокойно. Голос у него бархатный, а глаза… Глаза всегда искрятся и полны огня! А перед его обворожительной улыбкой не устоит ни одно сердце.
— Даже если оно сковано льдом, как твое, деточка?
— Да! — с радостью воскликнула Розалин, заметив, как потеплели глаза у Ленор. — Когда он рядом, мое сердце готово выпрыгнуть из груди.
На желтых и сухих, как пергамент, щеках старушки появился легкий румянец. Слова внучки вернули ей бодрость духа. Она поправила пенсне, будто желая убедиться, что все происходящее ей не мерещится, и, сжав руками подлокотники кресла, удовлетворенно изрекла:
— Значит, ты нашла свой идеал?
— Да, бабушка! Он попросит моей руки, и я откажусь от всех своих скверных привычек. Понимаешь, я нравлюсь ему такой, какая я есть. Ему не нужны мои деньги, он не намерен меня перевоспитывать. И в благодарность за это я буду ему верна и не позволю себе никакого сумасбродства.
