В голубых глазах Арабеллы отразилась печаль.
– Это приятные хлопоты. Ведь он стал главой семьи после смерти папы и дяди Джеймса. Ты знаешь, что тетя всегда любила Томаса, наверное потому, что ее собственные сыновья умерли во младенчестве. Даже кузина Мэри не может сгладить для нее эту потерю.
Услышав раздающиеся в доме детские голоса и резкие окрики Мэри, Арабелла взглянула на сестру.
– Беги в свою спальню и переоденься, Пруденс, пока Мэри тебя не заметила. Ты знаешь, как ее раздражает твое увлечение садоводством.
Пруденс наморщила нос.
– Мэри нас обеих недолюбливает, и иногда мне кажется, что ей не нравится все, что я делаю. И все равно, хорошо, что тетя Джулия нас приютила. Я рада, что мы смогли хоть как-то ее утешить после смерти дяди Джеймса. Но теперь, надеюсь, мы вернемся домой.
– Я тоже надеюсь, Пруденс. Хотя мне страшно представить, во что превратился дом за время нашего отсутствия.
Их дом в Марлден-Грин устоял перед напором войск Кромвеля в годы Гражданской войны, но отец, отказавшийся поддержать Парламент и не сумевший избежать штрафов и конфискаций, был доведен до разорения. После его смерти, случившейся год назад, тетя Джулия уговорила Арабеллу и Пруденс переехать к ней в Лондон до тех пор, пока Томас не вернется из Франции.
– Когда мы уезжали, там уже все разваливалось, – продолжила Арабелла. – Крыша текла, а сад, наверное, так разросся, что я не удивлюсь, если там завелись дикие звери.
У Пруденс заблестели глаза.
– В доме помощница из меня никудышная, но сад – дело другое. Мистер Роуэн дал мне кучу советов, и я уже подумываю о том, что и где посадить.
Арабелла улыбнулась.
– Не забывай, что это потребует денег, Пруденс. А мы, как ты знаешь, нищие. Возможно, Томас и садовника нанять не сможет до тех пор, пока мы дом не приведем в порядок.
– Знаю, и поэтому я набрала кучу семян и саженцев. Их хватит, чтобы разбить целый парк.
Пруденс вошла вслед за Арабеллой на огромную кухню, где леди Джулия Мэйтленд вот уже целую неделю занималась подготовкой праздничного ужина в честь возвращения короля Карла. В прежние времена знатные дамы не утруждали себя столь низменным занятием, но за годы Гражданской войны обычаи изменились. Заботы о хлебе насущном и тяготы военного времени помогли им понять, что жизнь состоит не только из удачных острот, очаровательных причесок и нарядов.
Пруденс кухня встретила аппетитными запахами и жаром печей. Все столы и полки на кухне и в прилегающей к ней кладовой были уставлены огромными пирогами, фрикасе из кроликов и цыплят, блюдами с омарами, рыбой и сыром и невероятным количеством засахаренных фруктов. Последние куски мяса и мелкую дичь жарила на вертелах краснолицая заспанная кухарка, время от времени вытирающая рукавом пот со лба.
Стянув румяный пирожок, только что вынутый из духовки, Пруденс направилась в свою комнату, но неожиданно была остановлена возникшей на пороге кузиной Мэри.
Вскинув брови, Мэри с осуждающим видом уставилась на свою младшую кузину, задержав взгляд на ее юбке, порвавшейся о розовый куст.
– Ты не меняешься, Пруденс. Все нянчишься со своими цветочными горшками, когда вокруг полно молодых леди, заботящихся о своей внешности. Иди и приведи себя в порядок.
Пруденс отнеслась к этой выволочке с веселым безразличием.
– Чтобы сделать из меня леди, боюсь, воды и мыла недостаточно. Но я постараюсь, Мэри. Честно говоря, я как раз и собиралась этим заняться. – Девушка улыбнулась, продемонстрировав очаровательные ямочки на щеках. Засунув в рот горячий пирожок, она умчалась, облизывая на ходу сладкие пальцы.
Мэри проводила ее гневным взглядом. Заметив Арабеллу, она закатила глаза и тяжело вздохнула.
– Чем раньше эта девчонка выйдет замуж, тем легче будет для нас, – едко заметила она, повернулась с надменным видом и направилась к детям, уже занимающим места на балконе.
Мэри было тридцать лет, но простые платья, которые она носила, и вечно растрепанные волосы сильно ее старили. Пруденс считала ее невероятно унылой и бессердечной особой. Родившая троих детей и снова беременная, она была замужем за торговцем мануфактурой. Их трехэтажный дом стоял у Епископских ворот, и Мэри с детьми приезжала к матери чуть ли не каждую неделю.
До Гражданской войны сэр Джеймс Мэйтленд и его жена леди Джулия надеялись удачно выдать замуж свою единственную дочь, но после того, как множество молодых людей погибли в сражениях, а уцелевшие отправились в изгнание, выбирать женихов было не из кого. Побоявшись остаться старой девой, Мэри выбрала в мужья немолодого и высохшего, как мумию, вдовца, Филиппа Трессвелла.
Пруденс, погруженная в мечты о встрече с Адамом, взбежала по лестнице, ведущей в ее спальню. Ее комнатка, расположенная под самой крышей, была очень уютной. Мэйтленд-Хауз, как и дома многих преуспевающих горожан, был выстроен за городской стеной, подальше от лондонской толчеи, грязи и шума. Фасадом он выходил на Стрэнд, а из окон задней части дома открывался чудесный вид на Темзу. Пруденс часто любовалась маленькими лодками и баржами, снующими вверх и вниз по реке.
Наскоро вымывшись, девушка надела платье цвета гиацинта с глубоким вырезом, широкими рукавами и пышной юбкой. Это было лучшее платье в ее скудном гардеробе, предназначенное для того, чтобы очаровать Адама. Пруденс надевала его впервые, хотя пошито оно было год назад. Она берегла его до сегодняшнего дня.
Расчесав густые, блестящие кудри, Пруденс вскочила и повертелась перед зеркалом, пытаясь представить себе впечатление, которое произведет на Адама. Высокой она не была, зато отличалась отличной фигурой. Молли считала ее хорошенькой… и, похоже, Уилл Прайс тоже. Девушка нагнулась, чтобы лучше рассмотреть глаза. Они обладали любопытнейшим оттенком: то ли темно-лиловым, то ли фиолетовым, и были обрамлены роскошными ресницами.
Довольная своей внешностью, Пруденс вышла из спальни и, по пути на балкон, столкнулась с тетей Джулией. Круглое лицо тети было красным от кухонного жара, а ее седеющие волосы выбивались из прически.
Джулия обрадовалась встрече с племянницей и весело рассмеялась, глядя, как она кружится перед ней, хвастаясь новым платьем. Эта нарядная девушка была совершенно не похожа на замарашку в старой, перепачканной землей юбке и с вечно исцарапанными руками.
– Ну и ну, Пруденс! – воскликнула Джулия. – Ты очаровательна. А этот синий цвет удивительно тебя освежает. Что ж, все джентльмены в процессии будут твои.
Джулия помнила, как Арабелла купила у Филиппа эту ткань, чтобы сшить платье для сестры. Все они были чрезвычайно удивлены, когда Пруденс объявила, что не наденет его до тех пор, пока король Карл не вернется в Англию.
– Думаю, тебе стоит поторопиться и занять место на балконе, Пруденс. Мои внуки торчат там с самого приезда. Судя по возгласам и смеху, процессия подойдет с минуты на минуту. Я слышала, она движется очень медленно, и ее хвост мы увидим уже после наступления темноты. Видимо, Томас появится не скоро, и, скорее всего, он будет ехать рядом с лордом Фоксом и Адамом Лингардом.
