– Я видел, как во время боя гибнут невинные и беспомощные люди, милорд! – выпалил Коннал, не желая уступать. – И я вовсе не такой уж маменькин сынок! Отец позаботился о том, чтобы я прошел хорошую школу. Он понимает, что его наследник должен быть сильным и решительным человеком!
Реймонд замедлил шаги и снова оглянулся через плечо.
– До тех пор, пока ты сам не убьешь врага в открытом бою и не увидишь, как гибнут твои товарищи, ты будешь оставаться маменькиным сынком!
Коннал лишь поджал губы и стиснул кулаки, и Реймонд подумал, что ему слишком хорошо знакомо это упрямое выражение на нежном и чистом лице. Если сопляк унаследовал хотя бы десятую часть норова своей мамаши, он так или иначе найдет способ здесь остаться. Де Клер развернулся, широко расставил ноги, скрестил руки на груди и не спеша смерил взглядом юного упрямца. Ну что ж, пусть пеняет на себя. Реймонд сделает так, что мальчишка сам захочет вернуться под крыло к родителям!
– По-твоему, я не прав? – Коннал открыл было рот, чтобы возразить, но де Клер перебил его, мрачно отчеканив: – Я прав, и ты сам это знаешь!
– Как скажете, милорд, – пробубнил несостоявшийся оруженосец.
– Антрим – это не Донегол! Здесь почти нет женщин, чтобы вытирать тебе нос! Еда грубая и скудная, работа тяжкая, и ее всегда много, а ночи слишком короткие, чтобы как следует отдохнуть!
– Да, милорд, вы правы, – отвечал Коннал, дерзко вскинув голову. – До сих пор я вел изнеженную жизнь аристократа. Но теперь пришло время изведать жизнь солдата в вашем войске.
Солдата? Черт побери, да у этого сопляка гонора не меньше, чем у его папаши! Не мешало бы дать ему урок смирения и послушания – качества, незаменимого для настоящего рыцаря. Реймонд недавно убедился в этом на собственном горьком опыте. В его памяти возникло юношеское лицо, искаженное предсмертной мукой. Он сухо произнес:
– Ты всего лишь невесть что возомнивший о себе мальчишка, неспособный позаботиться даже о себе самом! Я подумаю о том, чтобы сделать тебя своим учеником, а пока считай, что тебя взяли. Не надейся ни на поблажки, ни на снисхождение. Как все – так и ты, Коннал. Отныне ты станешь рядовым членом клана О'Рурк. Ты все понял?
Коннал молча кивнул, готовый уцепиться даже за этот ничтожный шанс.
– Тебе скажут, что ты будешь делать, чтобы вернуть этому замку, – тут в голосе Реймонда прозвучало явное раздражение, – его былое величие. – Де Клер сильно сомневался, что эта смердящая груда развалин вообще могла быть когда-то великой. – А пока оседлай моего коня. Если будешь цел после того, как познакомишься с Самсоном, получишь разрешение остаться.
– Мы куда-то едем?
– Нет, ты никуда не поедешь! – Реймонд широким жестом обвел рукой загаженную конюшню. – Ты будешь выгребать навоз из этих денников!
Каким– то чудом Конналу удалось сохранить самообладание. Он был готов на все, лишь бы остаться в Антриме: только так он мог стать первым среди ирландцев, получившим рыцарские шпоры от короля Генриха.
Реймонд окликнул Кевина, и на его зов явился паренек, на несколько лет старше Коннала.
– Составь список всего, что понадобится, чтобы навести порядок в этом… хлеву. – Он снова окинул конюшню брезгливым взглядом. – И принимайся за дело. Коннал будет тебе помогать. Ты отвечаешь за него, Кевин.
Светловолосый конюх поклонился, исподтишка косясь на Коннала. Реймонд не мог предсказать, как сложатся их отношения. Впрочем, пусть об этом печется сам Коннал. Он умывает руки.
Де Клер решительно повернулся и вышел из конюшни в сопровождении своей свиты.
Кевин не стал тратить времени даром и первым делом спросил:
– Ну что, О'Рурк, не боишься запачкать ручки?
Проигнорировав его ехидное замечание, Коннал направился к заваленному навозом деннику, в котором обитал Самсон, боевой конь Реймонда де Клера. В ту же секунду черный как смоль огромный жеребец топнул копытом и подался вперед, будто предупреждая неразумного подростка, что тому не стоит соваться, куда не следует.
– Смотри не зевай! – воскликнул Кевин. – Он злой как черт! И вдобавок кусачий!
Но Коннал продолжал идти, как ни в чем не бывало, хотя конь уже взвился на дыбы и молотил копытами воздух. Мальчик оказался совсем близко. Тяжелые подковы с силой врезались в грязный пол, и в тот же миг конь успокоился. Коннал погладил Самсона по бархатному храпу, и что-то прошептал ему на ухо.
Жеребец ласково фыркнул ему в плечо.
– Провалиться мне на месте! – с восхищением выдохнул Кевин. – Как ты его, а?
– Просто я с детства привык возиться с животными, – ответил Коннал, равнодушно пожав плечами. Он вовсе не собирался откровенничать с этим оруженосцем-англичанином. Парень понятия не имеет о том даре, что достался ему от предков, зато наверняка станет считать его тронутым. Сгибаясь под тяжестью рыцарского седла, Коннал кое-как водрузил его на спину Самсону и затянул подпругу. Взял жеребца под уздцы и повел к выходу из конюшни.
На пороге мальчик на миг задержался, окинув взглядом крепостной двор и мглистое серое небо, низко нависшее над замком.
«Какое здесь все мрачное!» – подумал он. Вряд ли король Генрих догадывается о том, что Реймонд де Клер получил от него в награду землю, отравленную давним проклятием.
Земля все сильнее содрогалась от ударов тяжелых подков, однако Фиона упрямо делала вид, что ничего не замечает. Она продолжала собирать в корзинку лекарственные травы, словно у нее за спиной грохотали не копыта, а дальняя весенняя гроза. И все же она всей кожей ощущала их приближение – будто видела наяву иноземное войско, без спросу вившееся в ее родной Антрим.
Англичане.
Это они нарушили покой лесов и долин своими грубыми голосами, лязгом оружия, блеском мечей и ненасытным стремлением властвовать над всем миром. Сердито поджав губы, она осторожно надломила плотный стебель тысячелистника и уложила растение в корзину. В Донеголе уже успели привыкнуть к суете англичан, однако Антрим встречался с ними впервые. Подобно острому мечу, без помех рассекающему податливую плоть, они ворвались в предгорные долины и заняли замок Гленн-Тейз. Впрочем, в замке все равно не нашлось хотя бы одного солдата, готового сразиться с захватчиками не на жизнь, а на смерть.
– Ты прячешься!
Раздавшийся у нее за спиной голос был мелодичным и звонким, немного похожим на детский.
– Я занимаюсь своими делами. А ты лучше займись своими! – проворчала Фиона, с преувеличенным вниманием высматривая в траве нужные ей травы.
Но около ее головы уже трепетали полупрозрачные невесомые крылышки, отливавшие радужным блеском, и тот же голос пропел:
– Как ни прячься, а от судьбы все равно не уйдешь!
Фиона резким жестом откинула с лица волосы. Как назло, в этой сырой долине почти не росло нужной ей разновидности вереска.
