Долбануло так, что мама не горюй – взводного откинуло метра на два, он сучил ногами, лежа навзничь, хрипя что-то неразборчивое. Саперы отреагировали моментально – попадали, отстреливаясь. Двое бросились ко взводному, волоком потащили к бэтээру[2]. Остальные отползали под защиту брони, не прекращая стрельбы. Собаки тоже ползли, почти сливаясь с землей. Было заметно – такое уже случалось в саперной жизни, – что все делалось быстро и со знанием дела. Стрелок саперного БТР повернул башню и влупил дуплетом по дувалу, откуда напаскудил вражий снайпер.
– Земля!!! Веер!!! – заорал Петренко изо всех сил. Десантники посыпались с брони.
– Лесник, я Хантер, прием! – обратился старлей в эфир, прячась в люк.
– Шлюхаю! – ответил эфир незнакомым металлическим голосом с каким-то непонятным акцентом.
– Лесник, прием! – повторил старлей.
– Слушаю тебя, Хантер! – В конце концов радио заговорило нужным голосом.
– Что-то ты мне отвечал как-то не так… – обеспокоился Петренко.
– Так Пакистан же рядом! – напомнил командир. – Будь внимателен, не реагируй на чужие команды. Смотрю – у тебя война началась?
– Да! – нервно доложил замполит. – Есть «трехсотый»[3], из «кротов». Что я должен делать?
– Прежде всего – успокойся! – Ротный демонстрировал олимпийское спокойствие. – Разворачивайся боевым порядком, людей держи под защитой брони, бей по кишлаку со всего, что есть, уничтожай огневые точки муллы. Раненого эвакуируй. К кишлаку близко не приближайся, чтобы напрасно не положить людей и не попалить технику. Как понял, Хантер?
– Понял тебя, выполняю! – немного успокоившись, заверил заместитель.
– Добро, конец связи! – Радио клацнуло, ротный исчез из эфира.
Александр быстро продублировал команды. Бээмпэшки, стреляя из пушек и пулеметов, перестраивались в боевую линию. БМП[4]второго взвода отстала, выполняя маневр. Бойцы то ли не расслышали команды на спешивание, то ли замешкались с ее выполнением. Из-за дувала вспыхнула реактивная струя базуки – граната полетела в бронированный лоб, попав прямо в двигатель.
Боевая машина, как боксер, которого отправили в нокдаун, резко остановилась, клюнула носом и замерла. Бойцов скинуло на землю, кое-кто соскочил сам. Из открытых люков стремглав выпрыгнули трое – командир, наводчик и механик-водитель; потом из люков потянуло то ли каким-то белым дымком, то ли пылью.
– Слава Богу, живы! – обрадовался Александр, соскакивая на землю. – Болгарин, за мной! – на ходу скомандовал радисту.
Перебежками рванули к подбитой БМП. Рвала уши бешеная канонада, пыль стояла столбом. Подскочив к подбитой броне, Хантер увидел на земле двух раненых бойцов.
Это были Ишкембаев, довольно неплохой снайпер второго взвода, по прозвищу Соколиный Глаз, и рядовой Васюкин, он же Гама. Обоих посекло осколками гранаты. Васюкина, раненного в руки и ноги, бинтовал Ара, разрезав ножом его берцы, а вот Соколиному Глазу, раненному в голову, первую медпомощь оказывал старший лейтенант Денисенко, он же Дыня. Гама был бледен, но держался мужественно, а Ишкембаев, без сознания, похожий на труп, слабо стонал.
– Что здесь, Дыня? Все живы? – спросил замполит, хотя и сам все видел.
– Да живы, мать ихнюю! Вот, б…, решили подъехать к переднему краю на транспорте – так удобнее!.. – психовал старший лейтенант Денисенко.
– Да ладно, потом разберемся, – торопился Петренко. – Ара, берешь бойцов, тянешь наших двух раненых и сапера наверх, к медикам. Потом возвращаетесь сюда. А мы прикроем, понял?
– Понял! – спокойно ответил армянин. Хантер поднял автомат и с колена выпустил полмагазина по высокой чинаре на краю дувала. Он еще не успел понять, куда попал, как проворная фигура в просторных пуштунских одеждах шустро соскочила с нижних ветвей, исчезнув за дувалом. В руках душара[5]держал длинную винтовку.
– Обожди, Хантер! – Дыня спокойно закончил укол промедолом и, закинув автомат за спину, взял в руки снайперку Соколиного Глаза.
– Чего ждать? – не врубился Александр.
– Вон – видишь пулемет в окне, посреди дувала? – Дыня махнул винтовочным стволом на дальний дувал.
Присмотревшись, Хантер заметил – посреди глиняного забора действительно угадывалось некое подобие окна. Оттуда вырывалось пламя, доносился характерный лай крупнокалиберного пулемета ДШК[6].
– Вижу пулемет! – подтвердил он.
– Дай по радио наводку «Шилке»[7]– пусть заткнет ему глотку, – посоветовал опытный Денисенко. – Пока шайтан-арба[8]развернется, мы с тобой попробуем управиться сами!
Схватив гарнитуру радиостанции, Александр передал целеуказание главному «шилкарю», а Дыня тем временем прилег на землю, тщательно прицелившись. Хантер взял автомат на изготовку, нацелившись на вражье окно.
Зычно треснул выстрел СВД[9]. Дуплетом отозвалась автоматная очередь. «Шилка» ревела турбиной, как самолет на взлете, доворачивая базой, дабы объект атаки оказался прямо перед ней. Но окно внезапно… исчезло.
– Где оно, мать его…?! – изумился Хантер.
Он, позабыв об опасности, взял в руки бинокль (артиллерийская привычка!) и пристально присмотрелся. Сильная оптика приблизила дувалы – окна там не было, как не было и пулемета!
