У меня закружилась голова.
– По-моему, я вижу ещё одного ребёнка. Девочку. Она младше остальных. Хотя я не вполне понимаю, какое она имеет отношение к вам.
– Это Роза! Дочь моей кузины. Роза воспитывается у нас с младенчества, с двух месяцев. Её мать – манекенщица и много времени проводит за границей.
– Не каждая женщина способна быть матерью. Всякие люди встречаются, не так ли? А она уверена, что её малышка в надёжных руках.
Почти поверив, что цыганка – самая настоящая, я чуть было не спросила, удастся ли нам с Беном оставить Розу у себя и воспитать как свою дочь. Но в последнее мгновение испугалась, что она ответит «нет».
– Вы собирались рассказать о моём отце, – напомнила я.
– Не торопите события. – Она выпустила мою руку и закурила очередную сигарету. – Сейчас к этому подойдём, дорогуша. В вашей жизни он отсутствует уже много лет, не так ли? Если не считать писем.
– Которые пишу в основном я. – Мне не удалось скрыть горечь. – Хорошо, если он время от времени присылает открытки, последняя пришла почти год назад.
– И всё-таки он ваш самый близкий родственник. – Цыганка стряхнула пепел на голову особо назойливого голубя. – Мой вам совет, леди, – не держите на него зла. Он по-своему любит вас, а в последнее время старик переживает не лучшие времена. Совсем скоро он появится на пороге вашего дома, это так же верно, как и то, что я здесь сижу. Он будет горько плакать и умолять вас простить его.
– В самом деле?
– И будь я проклята, если вы прогоните его. Своего собственного родителя.
Она сидела, попыхивая сигаретой, и смотрела мимо меня, словно выискивая очередного клиента. Когда странная особа вновь заговорила, голос её был равнодушен, как будто она утратила ко мне интерес и просто отрабатывала свою десятку, обратившись к испытанному – хотя не обязательно правдивому – трёпу. Дескать, на меня совершенно неожиданно свалятся деньги и предстоит дальняя дорога.
– Вот это верно! – Ко мне вернулся разум. – Дорога действительно предстоит. Надо пойти домой и собрать вещи. Завтра утром мы с мужем отправляемся во Францию.
Тревожный блеск, внезапно появившийся в её глазах, возможно, был поддельным, но я замерла. Избавившись от сигареты, цыганка вновь схватила мою руку, но тут же оттолкнула её, словно обожглась.
– Послушайте старую цыганку, – прохрипела она. – Не надо уезжать! Ваша судьба против этого. Никогда не стоит поворачиваться к ней спиной, если хотите, чтобы вам сопутствовала удача. Вот! – Она оторвала от своего пальто тусклую пуговицу и протянула мне. – Это будет вашим талисманом. Волшебством от настоящей цыганки. Но оно не сработает, если вы уедете из дома.
Я поблагодарила её и спрятала пуговицу в сумочку. Какая чушь! Бен произнёс бы немало неприятных слов, объяви я ему, что мы не едем во Францию, поскольку так присоветовала одна цыганка.
По пути домой я опустила стёкла машины, чтобы ветерок освежил мне голову. Какая странная встреча. Эта женщина сделала несколько удачных догадок о моей семейной жизни, но я не позволю себе поверить, будто она и в самом деле ясновидящая.
Короткий октябрьский день перешёл в ещё более короткие сумерки, но хуже от этого не стало. Воздух был таким свежим, как первый кусочек сочного яблока. Листья, которые покрывали продуваемую ветрами Скалистую дорогу, совсем не походили на намокшие и осклизлые кукурузные хлопья, как это часто бывает осенью. Нет, напротив, они были жёсткими и хрустящими, словно их только что высыпали из коробки. Более того, на небе не осталось ни облачка – до тех пор, пока по нему не пронеслась тёмная туча. Но и эта туча вскоре превратилась в стаю птиц, спешащих на зимний курорт. Как обычно, в хвосте плелась какая-то самая неповоротливая и ленивая.
Поторопись, пернатая, что ж ты без толку машешь крыльями, безмозглое создание! Совсем как я. Вечно не успеваю и потому суечусь. Сегодняшний день не исключение. Даже несмотря на квалифицированную помощь миссис Мэллой, которая прибывала в Мерлин-корт трижды в неделю якобы для того, чтобы слегка прибраться, в доме всегда находилась куча дел. А уж сборы в дорогу превращали нашу жизнь в самый настоящий бедлам.
В этом году мы остались без нашего любимого Джонаса, старик тихо умер во сне, с улыбкой на губах… Я вздохнула. Прошло уже несколько месяцев после его смерти, но я всё ещё никак не могла привыкнуть, что Джонаса больше нет.
Бен косил траву и подстригал кусты, но с цветами он обращаться не умел, да и времени на это не было. С недавних пор он переоборудовал свой роскошный ресторан «Абигайль» в демократическое кафе, где по утрам подавали кофе с пирожными, днём лишь лёгкие обеды, а ближе к вечеру – чай, но мой ненаглядный был не только преданным отцом, он ещё трудился над новой кулинарной книгой. Я же после долгих неудачных попыток устроиться на постоянную работу в качестве дизайнера интерьеров получила-таки выгодный заказ на переоборудование родового поместья лорда и леди Гризуолд. Словом, забот у нас был полон рот.
Именно потому, что мы всё время вертелись как белки в колесе, Бен уговорил меня сбагрить наших деток его родителям, а самим смотаться во Францию. Мы уже несколько лет не отдыхали и никуда не выезжали. И я не могла допустить, чтобы дурное предчувствие какой-то незнакомой особы цыганистой наружности лишило меня возможности понежиться в объятиях Бена между походами в Лувр, а не между походами в туалет с детьми, которые всегда точно знают, в каком месте нас прервать. Сегодня утром Мамуля с Папулей увезли близнецов. У меня разрывалось сердце, когда я с ними прощалась. Но я знала, что в Тоттенхеме, в маленькой квартирке над лавкой зеленщика, их будут холит и лелеять, а также безбожно баловать.
Скалистая дорога сделала очередной поворот, отсюда до нашего дома было уже рукой подать. Но мне пришлось остановиться у церкви Святого Ансельма. Кэтлин Эмблфорт, жена нашего нового викария, попросила одолжить ей серебряное блюдо с крышкой в виде купола. Эта штуковина требовалась для сцены в душещипательной мелодраме. Пьесу написала она сама, без какой-либо помощи со стороны старика Шекспира, и теперь сама же ставила (насколько я слышала) с решительностью овчарки, сгоняющей своих бестолковых подопечных в загон для стрижки. Кэтлин была приятной женщиной, и я испытывала к ней симпатию.
Непросто совладать с самомнением таких людей, как мой драгоценный кузен Фредди или мисс Рокси Мэллой, которая спала и видела свой триумф в любительской постановке перед тридцатью зрителями, ёрзающими на жёстких деревянных стульях. А кроме того, в спектакле принимала участие сама леди Гризуолд, любезно согласившись играть главную роль Бастинды Стилуотерс. Прежде чем охмурить лорда Каспера, её светлость была профессиональной актрисой. Не шибко избалованная славой. В Читтертон-Феллс нашлось лишь два человека, без особой уверенности вспомнивших, что когда-то слышали её имя. Но всё равно, должно быть, не очень-то приятно давать указания профессионалу.
Через минуту я преисполнилась ещё большим сочувствием к Кэтлин Эмблфорт. Поставив машину на гравийной площадке между церковью и домиком священника, я разглядела среди накренившихся надгробий церковного кладбища светловолосую и длинноногую Венеру, дочь моей подружки Фриззи Таффер.
