Он явно заметил, как побледнело ее лицо, обрамленное черными локонами, которые Элси обычно убирала в незамысловатый хвост, но сегодня — ведь сегодня был особенный день! — завила и украсила серебряной диадемой. Но ему было все равно, что она так растеряна и обескуражена.
Только теперь — впервые за все то время, пока они были вместе, — Элси по-настоящему поняла, почему недруги и даже друзья называли Берта Конроя человеком безжалостным и бессердечным.
— Берт… — выдохнула она.
Собственный голос донесся до нее как будто откуда-то издалека. Ей показалось, что она сейчас лишится чувств. И Элси машинально вцепилась в его руку, не отдавая себе отчета, зачем это делает. То ли, чтобы привлечь его внимание, то ли просто, чтобы удержаться и не упасть. Она действительно испугалась, что сейчас рухнет. Прямо к его ногам…
— Пожалуйста, Берт! Не надо так шутить…
Боже, какая же она глупая! Ну разумеется, это была только шутка. Пусть бестактная, грубая, но все-таки шутка. Элси даже попыталась изобразить понимающую улыбку.
Но взгляд Берта оставался холодным и жестким. В нем читалось такое презрение и неприязнь, что Элси поспешно убрала руку, словно обжегшись.
— Я не шучу, дорогая. — В его устах ласковое обращение прозвучало как самое грязное оскорбление. — Я сказал «нет». И это именно то, что я хотел сказать!
Растерянно оглянувшись, Элси обнаружила, что гости, собравшиеся на торжество, все, как один, замерли в потрясении. В другой ситуации она бы, наверное, рассмеялась, глядя на их вытянувшиеся лица. Но сейчас ей было не до смеха.
— Пожалуйста! Я серьезно!.. — чуть не плача, взмолилась она.
— Я тоже серьезно, любовь моя, — проговорил Берт.
Насыщенный запах цветов показался Элси дурманяще-сладким, и она почувствовала, что у нее закружилась голова.
— Но ведь ты же не хочешь…
— Ты на самом деле не понимаешь, что происходит? — язвительно поинтересовался Берт и, не дождавшись ответа, продолжил: — Ну что ж, в таком случае я тебе объясню.
Он схватил ее за руку и резко повернул к себе, но не рассчитал силы, так что Элси оказалась лицом к гостям, спиной к алтарю.
Как будто сквозь пелену тумана она различила лицо отца, сидевшего в первом ряду, лицо, покрасневшее от гнева. Юджин Прайс вскочил было на ноги, но мать Элси в последний момент удержала его.
Отец с самого начала был против их брака. Он не хотел, чтобы его дочь связывала свою жизнь с таким человеком, как Берт Конрой, — человеком с темным прошлым и весьма двусмысленной репутацией. Однако Элси была непреклонна в своем решении, и в конце концов Юджину пришлось смириться. Могла ли она подумать, что так скоро пожалеет о том, что не послушалась его совета?!
— Ты действительно хочешь, чтобы я назвал все своими именами? Изволь: нет, я не беру тебя в жены. — Каждое слово было произнесено отчетливо, так, чтобы смысл сказанного стал ясен всем. — Я не беру тебя в жены. Я не хочу быть с тобой ни в радости, в ни горести, ни в болезни, ни в здравии, ни в богатстве, ни в бедности… Особенно — в бедности! И ни в чем другом, как требуют эти бессмысленные клятвы, которые ты хотела, чтобы я принес перед всеми собравшимися посмотреть на этот фарс.
Элси едва не задохнулась от ужаса. Она никогда не слышала, чтобы жених отказался от своей невесты на глазах у всех, стоя перед алтарем. Так жестоко разрушил бы мечты и надежды человека в один из самых важных моментов его жизни. И уж тем более не могла поверить, что все это происходит с ней самой…
Элси попыталась закрыть уши руками, но Берт грубо схватил ее за руки и рванул их вниз. Его черные глаза горели неприкрытой злобой.
— Слушай, черт возьми! Слушай, что я говорю. Я хочу, чтобы ты поняла: я никогда в жизни не женился бы на тебе. Никогда! Да я скорее умру, чем свяжу свою жизнь с такой коварной и лживой особой, как ты! Все твои чувства ко мне насквозь фальшивы!
Он отпустил ее руки с таким выражением, будто боялся испачкаться, и, сделав глубокий вдох, провел ладонью по волосам.
— Мне очень жаль, дорогая, но именно так все и будет. Я на тебе не женюсь.
Прядь густых черных волос упала ему на лоб. Сколько раз Элси убирала эту непослушную прядь ласковым легким движением… Ей и сейчас хотелось протянуть руку и прикоснуться к его волосам. Может быть, если она…
Но непреклонное выражение лица Берта, его холодный презрительный взгляд тут же заставили Элси отказаться от этой идеи. Только теперь она окончательно осознала, что он вовсе не шутит. Что все это правда. Горькая правда, с которой нельзя, невозможно смириться! Однако смириться придется, потому что уже ничего не изменишь.
— Я не понимаю, в чем ты меня обвиняешь, — еле слышно прошептала она. — Но, очевидно, у тебя нет выбора. Иначе пришлось бы признать, что ты поступил со мной подло.
Берт тряхнул головой с таким видом, будто ее слова, исполненные пронзительной боли, ничуть его не задели.
— Мне ясно только одно: ты сделал это, потому что… потому что…
Элси замолчала, не в силах сказать: «потому что ты меня не любишь». Но даже не произнесенные вслух, страшные слова отдались щемящей болью в сердце.
Она всегда это знала. С самого начала их головокружительного романа знала, что его чувства к ней были не настолько глубокими и серьезными, как ее чувства к нему.
Честно говоря, ей даже не верилось, что этот потрясающий мужчина — мужчина, в которого она влюбилась, едва увидев, — находит ее привлекательной и хочет быть с ней. Вот почему она не раздумывала ни секунды, когда он сделал ей предложение. Она сразу сказала «да»! И настояла на том, чтобы свадьба состоялась как можно скорее. Пока Берт не передумал…
И все-таки, как он мог?! Как мог поступить с ней так жестоко?! Он стоял сейчас такой спокойный, сосредоточенный и произносил слова, которые убивали ее. Он знал, что делает ей больно. И ему было все равно.
— Может быть, еще не поздно передумать? — тихо сказала Элси, и теперь ее голос звучал почти так же бесстрастно, как и голос Берта, хотя это давалось ей с большим трудом. — Не заставляй меня возненавидеть тебя на всю жизнь.
— Возненавидеть? — Он небрежно пожал плечами.
— Да, Берт! Я тебя возненавижу! Всем сердцем! Если ты так поступишь со мной, я никогда тебя не прощу. Никогда!
Он улыбнулся. Он действительно улыбнулся! Только в его улыбке не было тепла. Скорее это была холодная язвительная ухмылка.
— Вот и славно. Я не возражаю. Честно говоря, дорогая моя Элси, это как раз то, что мне нужно.
Все с той же дьявольской ухмылкой Берт Конрой развернулся и пошел по проходу к дверям. Прочь от утопающего в розах алтаря. Прочь от Элси. В гробовой тишине его шаги отзывались оглушительным эхом.
— Нет!
Элси совсем потеряла голову. Бледная как полотно, она судорожным движением откинула с лица кружевную фату. Ее зеленее глаза сверкали, точно два изумруда. Ее губы — такие чувственные и нежные — дрожали.
