Как мне все это осточертело. Держу пари, спутайся я с кем-нибудь, все на свете шишки свалились бы на мою голову, а когда путается она, виноватым оказываюсь опять-таки я. Откуда у женщин берется подобная логика? Если ты их обманываешь, то ты мерзавец, но когда они обманывают тебя с кем-то, это значит, что в наших отношениях что-то не так. И дело тут вовсе не в нем – все дело в тебе и во мне. Бред какой-то!
А ведь подобное испытал и император Юстиниан,[2]когда, вернувшись в Рим после затянувшейся на целый год военной кампании, узнал, что его супруга переспала почти со всеми воинами местного гарнизона. Она, вероятнее всего, оправдывалась подобным же способом и повернула дело так, что виновным во всем оказался именно он, потому что не уделял ей должного внимания, не говорил комплиментов по поводу ее новых притираний для лица из цветков и листьев вайды – да мало ли что можно в таких случаях напридумывать.
Ну все, мне уже невтерпеж, надо будить Карлоса. Меня продолжает пучить, живот мой стал как надувной матрас, и я боюсь, что газы, вырвавшись наружу, разгерметизируют салон и наш самолет рухнет в океан.
Кит Ферли (твой брат, путешественник по заграницам, бродяга и сотоварищ).
P. S. Прости, но я позабыл захватить с собой деревянный молоток, а посему вынужден буду забивать колышки для палатки твоими башмаками.
Тема: привет от отца
Кому: Киту Ферли [email protected]
От: Джона Ферли
Дорогой Кит!
Надеюсь, взлет прошел благополучно. Подумать только, целый год мне не придется давать тебе деньги: даже и не представляю такого. Извини, что не пришел в аэропорт проводить тебя. Должен сказать, что все в семье считают, тебе не следовало уезжать, хотя ты и слышать не хочешь об этом, но бросить Люси после всего, что между вами было, просто верх безрассудства.
Отправиться в путешествие с парой, которая только что воссоединилась после разрыва и у которой, по твоим же словам, куча проблем, – разве это разумно? Но тут уж ничего не поделаешь, поэтому желаю тебе всего хорошего, и попытайся быть не таким легкомысленным.
Теперь о важном: как тебе известно, мы с Джейн в самом скором будущем определимся с днем нашей свадьбы, о чем я намеревался сообщить тебе и Тому в это воскресенье. Я надеюсь, что вы оба будете распорядителями во время свадебной церемонии; об этом по моей просьбе уже сообщили Тому, а теперь мне следует сообщить об этом также и тебе. Быть шафером я предложу Ронни, брату Джейн, чтобы не утруждать себя проблемой, кого выбрать из вас двоих. Надеюсь, ты меня поймешь. Уж мне-то хорошо известно, что вы из-за любого пустяка затеваете драку. Прошу тебя, постарайся где-нибудь снять мерку для костюма. Ты сможешь это сделать?
Теперь маленький совет: я знаю, то, что натворила Люси, кажется непростительным, однако, Кит, подобные дела всегда можно рассматривать и с другой стороны. Поразмышляй об этом хоть немного во время своего путешествия. Я всегда говорил, что она славная девчонка, хотя бы из-за ее сверхтерпения.
Всего хорошего.
Твой отец.
P. S. Я перевел 100 фунтов твоему оператору мобильной связи. Надеюсь, ты будешь хоть изредка звонить домой, только не трать все деньги на скитания по порносайтам.
Запись в дневнике № 1
Немного обо мне и моем семействе: мать с отцом поженились за два года до рождения моей сестры Софи, спустя четыре года родился Том, через шесть лет после него появился Дэнни, и, наконец, через тринадцать месяцев после него, а именно в июне 1974 года, замыкающим на свет появился я – на запчасти, как шутила родня.
Сначала мы жили в небольшом доме с террасой в Лестере. Я не могу припомнить названия улицы, помню лить красную входную дверь с кольцом, до которого я так никогда и не смог дотянуться, да гудевшую по ночам электроподстанцию, стоявшую сразу за садом. Прямо над нашим садом проходила еще и линия электропередачи, провода которой искрили, когда в них попадал теннисный мяч. Вот, пожалуй, и все, чем запомнился мне Лестер, но и тогда я уже понимал, что мы жили очень бедно, хотя бы потому, что у нас не было машины. Отец работал в «Ройял бенк оф Скотланд», почти в центре города, и добирался до работы на маленьком мопеде. Перед тем как сесть на мопед, папа натягивал на себя макинтош, который был настолько древним и изношенным, что его верхняя ткань больше напоминала рядно, чем плащовку, а сам он в этом одеянии выглядел точь-в-точь как нищий.
Мои воспоминания о детских годах не очень отчетливы, поскольку мы, уехав из Лестера, подолгу не задерживались на одном месте из-за отцовых перемещений по службе. Из Лестера мы переехали в Хестон в графстве Мидлсекс (1979–1983), затем в Бексюфильд в графстве Бакингемшир (1983–1984) и, наконец, на Бич-роуд в Астон-Клинтон также в графстве Бакингемшир, где отец живет и сейчас.
Как и подобает мальчишкам, мы с Дэнни, когда жили в Лестере и Хестоне, постоянно дрались друг с другом. Мы дрались из-за игрушек – его бесило, что в моем наборе «Лего» было больше деталей, чем в его, а меня – что у него был новенький велосипед, да еще с багажником над задним колесом. Он откусил головы моим пластмассовым солдатикам (1/32 натуральной величины) в форме 8-й британской армии, сражавшейся под командованием генерала Монтгомери с немцами в Северной Африке во время Второй мировой войны, а я отплатил ему тем, что растоптал всех игроков его настольного футбола. Мы дрались из-за того, какую телепрограмму смотреть: «Земное ускорение» или «Грандж Хилл»;[3]из-за того, какой пудинг выбрать к чаю: «Мятную усладу ангелов» или «Неаполитанское мороженое». На кулаках мы выясняли, кто из футболистов «Лидс Юнайтед» (за эту команду болел отец) лучше: Дэнни полагал лучшим более техничного Поула Медели, а я Питера Лоримера, обладателя самого мощного удара, благодаря которому он забивал одиннадцатиметровых больше, чем любой из игроков лиги. Нам ничего не стоило разодраться даже из-за такого пустяка, как кому первому сунуть лопатку в только что открытую банку мармита. Мама всегда покупала огромные семейные банки, до дна которых можно было добраться только через несколько месяцев, поэтому в нашем доме почиталось за великую честь первым нарушить гладкую черную поверхность.
С самого моего появления на свет Дэнни испытывал ко мне жгучее чувство ревности, которое, как я думаю, и явилось причиной нашего постоянного и не прекращающегося соперничества. В течение долгого времени он относился ко мне, как явный и законченный шизофреник. Почти до шестилетнего возраста у него было как бы два лица – одно настоящее, другое – предъявляемое всем остальным. В присутствии мамы, папы. Тома или Софи Дэнни буквально излучал великодушие и благородство; безо всякого видимого повода он давал мне чуть ли не все свои игрушки. Он укачивал меня в кроватке; а чтобы показать всем, насколько нежно и сильно он любит меня, Дэнни налеплял мне на лоб переводные картинки из своей любимой «Книги джунглей». Но стоило нам остаться одним, как он отбирал свои игрушки, прихватывая при этом и мои, да еще к тому же щипался. Как это принято в румынской секретной полиции, Дэнни наносил мне такие телесные повреждения, в которых обвинить его было невозможно: следы его зубов на моих коленках и локтях всегда можно было выдать за ссадины, подученные при падении на бетонные плиты заднего двора; он выкручивал мои руки и ноги на манер того, как умельцы закручивают воздушные шарики-колбаски, создавая комичные подобия разных животных; он отрабатывал на мне придуманные им приемы боевых искусств, орудуя при этом подбородком, как резиновой дубинкой. Притиснув меня к полу в гостиной, он изо всей силы упирался им в мягкие и чувствительные части моего тела. «Ma, я не знаю, почему он плачет, может, он требует рожок».
