— Да! — Из моей груди вырвался ликующий смех. Хоть мне и не удалось вернуть картины прошлого, я впервые за несколько недель почувствовала себя по-настоящему живой. Как будто весь мир вдруг стал ярким и четким.
Плюс — у меня обалденные рефлексы. Может быть, в один прекрасный день мама расскажет мне, какую роль в недостающих кусках моей жизни играл спорт.
Кстати, о маме…
— Мила!
Попалась.
Я замедлила Негу до рыси. Когда мы приблизились к стройному силуэту у дороги, у меня внутри все сжалось.
Разумеется, мамино лицо сердечком было спокойным, как всегда; ни одной пряди белокурых волос не выбилось из привычного аккуратного хвоста. По скрещенным на груди жилистым рукам можно было понять, что она сердится, но больше ничто не выдавало ее реакцию. Я была разочарована, но совсем не удивлена.
Ничто не могло потревожить Николь Дейли, будь то серьезные травмы лошадей, за которыми она ухаживала, или стихийный переезд в другой штат, и уж тем более одна иногда непослушная, большую часть времени убитая горем дочь.
Когда я остановила лошадь, потянув на себя поводья, взгляд маминых голубых глаз за квадратными стеклами очков остался беспристрастным.
— Я уверена, что говорила тебе не ездить быстрее, чем шагом. В этом был хоть какой-то смысл?
Я спешилась, похлопала шумно дышащую лошадь по шее и выпрямилась:
— Никакого.
Мама так удивилась, что на миг ее брови поднялись над стеклами очков, и поджала ненакрашенные губы.
На меня внезапно нахлынуло удовлетворение, из-за которого я почувствовала себя виноватой.
— Ясно. — Она резко качнула головой и потерла тонкими пальцами лоб.
Затем мама протянула ко мне руку ладонью вверх — нехарактерный для нее умоляющий жест. Вдруг я заметила, что рука дрожит.
— Нет, ничего не ясно. Мила, пожалуйста, не делай так больше. Что, если бы произошел несчастный случай, и я… — она осеклась, но это было не важно. Фланелевая рубашка на мне потяжелела от невысказанных слов.
И я могла бы потерять еще и тебя.
Впервые после переезда я бросилась к маме, обняла и спрятала лицо в уютном изгибе ее шеи:
— Прости, — глухо сказала я, вдыхая смесь розмарина и лошадиной мази. — Теперь буду ездить только медленно. Обещаю.
Когда мама выпрямилась, я обняла ее еще крепче. Я не дам ей отстраниться. Не в этот раз. Она похлопала меня чуть выше левой лопатки, мягко и нерешительно, у меня даже мелькнула мысль, что мне показалось. Как будто за прошедший месяц она забыла, как это делается.
А может, мне и правда показалось, потому что мгновение спустя она высвободилась из моих объятий и отступила назад. Я постаралась скрыть обиду, пока она поправляла очки в проволочной оправе, которые подчеркивали блеск в ее умных глазах. Многие говорили, что мама совершенно не похожа на типичного ветеринара, с ее невероятно длинными светлыми волосами, изящной фигурой и тонкими чертами лица. Она никогда не красилась, считая макияж пустой тратой времени, и казалось, это только подчеркивает ее естественную красоту.
Мы выглядели совершенно по-разному, я и мама. Я была ниже ростом, крепче, мне от природы досталась сильная мускулатура, как у папы, а еще его глаза и каштановые волосы. Рабочая лошадка против чистокровной кобылицы. Но мне нравилось думать, что я унаследовала мамино лицо сердечком.
И ее упрямство.
— Ты должна соблюдать правила, Мила. Я хочу, чтобы ты была в безопасности.
Помедлив, мама заправила мне за уши растрепавшиеся на ветру волосы. Когда она коснулась кончиками пальцев моих висков, ее глаза закрылись и с губ сорвался еле слышный вздох.
Я застыла на месте, пораженная неожиданной нежностью этого жеста, боясь, что любое резкое движение может вернуть ее в реальность. Как же я хотела вернуть эту маму, которая легко делилась теплом, объятиями и поцелуями, когда они были нужны. Но до сих пор я была уверена, что прежняя мама не добралась до Клируотера. Что, возможно, она скрывается где-то в Филадельфии — вместе с недостающими воспоминаниями.
Мама отстранилась слишком быстро, ее рука метнулась к изумрудному кулону на шее. Мой камень. Подвеска, которую папа подарил ей в честь моего рождения.
После его смерти этому символическому украшению доставалось больше материнской любви, чем самой дочери.
От ее резкого разворота в воздух взметнулась пыль. Я смотрела на поднявшееся облако — осязаемое напоминание о том, что меня отвергли — которое все истончалось и истончалось, пока не рассеялось полностью. Интересно, каково это — уметь так легко исчезать?
— Выгуляй Негу и почисти ее. Я пойду проверю, как там Мэйси, — бросила через плечо мама. Она шагала так быстро, что была уже на полпути к конюшне.
Если б только я умела так же ловко, как она, оставлять все позади.
— Ах да, Кейли звонила. Хочет смотаться с тобой в «Дейри Куин»,[3]заедет через полчаса. Оттуда сразу домой, ясно?
— Да, — ответила я, едва сдержавшись, чтобы не закатить глаза. После школы сразу домой. Никуда не ходить без разрешения. Ни к кому, кроме Кейли — которая прошла строгую предварительную проверку — не садиться в машину. Можно подумать, мы в каких-то нью-йоркских трущобах живем.
Не то чтобы это имело значение. Мне все равно больше не с кем — и некуда — было пойти.
Я ненадолго прислонилась головой к взмыленному телу Неги. Ее тепло и мускусный запах успокаивали. Я выпрямилась:
— Пойдем, Нега, погуляем.
Она фыркнула, как будто в знак одобрения.
Я медленно пошла следом за мамой, позволяя взгляду блуждать по участку, который просто резал глаз своим сельским колоритом. Здесь все резало глаз сельским колоритом: даже гравийная подъездная дорога справа от меня и отделяющаяся от нее пыльная тропинка, которая вела к домику для гостей. Наше новое место жительства было уменьшенной, более скромной копией пустующего главного здания — дома площадью семьсот пятьдесят квадратных метров, который растянулся по земле буквой «Г» примерно в километре отсюда. Такие же белые стены с зеленой отделкой, такое же крытое крыльцо. Здесь не было кресел с коваными спинками, сделанными в форме конских голов, но зато у нас был свой собственный бронзовый дверной молоток в виде головы лошади.
От гостевого домика тропинка сворачивала направо к высокому зданию с треугольной крышей. Конюшня — одна из причин, по которым мы с мамой оказались здесь. Насколько я поняла, у хозяев в Англии заболел родственник, и им пришлось остаться там на неопределенное время, поэтому они наняли маму в качестве ветеринара и смотрителя.
Повезло мне.
Наверняка есть девушки, которые были бы рады переехать на большое ранчо вдали от города, помогать ухаживать за лошадьми, начать новую жизнь.
